Месть Фантомаса
Шрифт:
Обвинительная речь только что закончилась. Пятью месяцами раньше арест контрабандистов, о судьбе которых суд присяжных заседателей должен будет вынести свое решение, наделал шума.
Общественное мнение страстно заинтересовалось, узнав о странной истории обвиняемых, которые в течение вот уже двух лет успешно каждую ночь ввозили в Париж, не платя городской ввозной пошлины, облагаемые самой высокой пошлиной товары и в результате этого, сколотили солидные состояния. А своим арестом они были обязаны предательству одного из перекупщиков, недовольного получаемыми процентами.
Журналисты же, кстати, приукрасили все детали и, следуя профессиональным привычкам, раздули и реальную действительность авантюры, и романтические эпизоды жизни контрабандистов.
Они были представлены этакими благородными людьми, объединенными в прекрасно организованную черную банду, руководимую главарем, который имел над ними неограниченную власть и мог распоряжаться их жизнями, располагающую невероятными возможностями, наконец,
Подвалы на острове Сите…
Люди, организованные в мощную ассоциацию на этом же острове Сите, подумал Жером Фандор, вот кто, наверное, мог бы пролить свет на побег Жака Доллона, его убийство… и его последствия!
Пожав руки коллег из судебной прессы, пришедших, как и он, поприсутствовать на окончании этого слушания, Жером Фандор повернулся к присяжным заседателям и внимательно стал слушать защитную речь метра Анри-Робера. Знаменитый адвокат согласился защищать главного из обвиняемых — Бочара.
Сопровождая свою речь широкими жестами, которые, казалось, рассыпали доказательства перед лицом присяжных заседателей, оратор быстро изложил историю этого дела.
— Уважаемый суд, господа присяжные заседатели, дело, которое привело меня сюда и заставило стоять перед вами, отнюдь не банально. И я бесконечно счастлив, что был выбран в качестве защитника дела, которое может быть лишь выигрышным делом, поскольку оно могло бы обойтись и без моего содействия и защищалось бы самостоятельно своей собственной правотой. Господа присяжные заседатели, вы только что выслушали обвинительную речь господина заместителя прокурора. Вам только что было сказано искусно и красноречиво, что заслуживает моей искренней похвалы, что дело моих клиентов является огромным, значительным, и даже гигантским, могущим заинтересовать финансовые органы государства и принести спасение Франции…
Мне кажется, что господин заместитель прокурора не обидится на меня, если я начну свою речь с замечания, что эти три бедняги, которые находятся сейчас перед вами в ожидании вашего приговора, не могут, по нашему мнению, представлять опасность для интересов страны…
Долгом господина заместителя прокурора было, конечно же, немного драматизировать факты. Мой долг, стало быть, их несколько смягчить. Я считаю, что могу просто довольствоваться тем, что напомню вам элементы этого процесса в их истинной пропорции и в истинной значимости…
«Неплохо, — подумал Жером Фандор. — Еще немного, и метр Анри-Робер станет утверждать, что вся эта история не имеет под собой основания. Когда он проговорит час, присяжные заседатели, конечно же, подумают, что у наших грабителей есть все основания красть».
Адвокат между тем продолжал:
— Надеюсь, что мой уважаемый оппонент позволит мне, кстати, одно замечание, за которым последуют многие другие, так как это дело полностью состоит из мельчайших деталей. Перед началом обсуждения фактов я считаю, господа присяжные заседатели, что необходимо определить угол зрения, под которым, их следует рассматривать. Вам сказали, что речь идет об организованной банде… Вам сказали, что эти мошенники совершили ограбления в невероятно крупных размерах… Вам сказали, что их огромные склады переполнены товарами, ввезенными в обход закона… Это утверждает господин заместитель прокурора. А вот что утверждаю я, вот что я вам сейчас буду доказывать. Несколько умирающих с голода бедняг организовались между собой, и в течение нескольких недель им удалось ввести в Париж незначительное количество товаров. И ничего больше. Нет никакой организованной банды, нет никакой регулярной контрабанды, нет даже склада… О, господа, надеюсь вы не будете против одного красочного отступления, которое я сейчас сделаю, так как оно покажет вам тот дух преувеличения, который исказил и усилил факты, по которым вам предстоит высказаться. Вы позволите мне на мгновение остановиться на некоторых деталях, которые пресса опубликовала с трогательной заботой об интересной, но не точной информации о складах… Склады!.. Вы представили себе, конечно же, что речь идет о пещерах, достойных Али-Бабы и его сорока разбойников. В вашем воображении возникли сказочные сокровища, нагроможденные в больших гротах. Подземная часть острова Сите видится вам оборудованной в просторные залы, освещенные, как днем, сверкающие золотом и драгоценными камнями… Но, нет… вы читали, как и я, господа, прекрасные сказки, и я не буду пересказывать их вам. Если вы в это поверили, это просто-напросто ошибка прессы, и я еще раз повторяю, которая преувеличила то, чего не видела, но о чем говорила. Склады? Но, господа, они состоят всего-навсего из одного погреба, обычного погреба, погреба совсем маленького, аналогичного тем, которые предоставляются в распоряжение съемщиков всех парижских доходных домов. Вы, как и я, знаете, что они небольшие, эти погреба. И это вам даст, как это было со мной, верное представление о том, чем могло быть это замечательное скопление товаров, незаконно провезенных и сложенных в этой клетушке… И это я могу доказать, господа. Вам известно, что в момент ареста моих клиентов по Парижу распространялись самые противоречивые, наводящие ужас удивительные слухи. В наше время модно, чтобы всякая банальная история рассматривалась в качестве загадочной. Мошенничество, которое только что было раскрыто, скандала не делало. И все было сделано так, чтобы этот скандал возник, благодаря классическому способу — способу привлечения известных имен. И стали появляться имена, господа. Мои клиенты, вроде бы, оказывали услуги именитым, уважаемым, почтенным людям. И, действительно, интересно прочесть на страницах наших ежедневных газет, что принц такой-то или государственный советник такой-то также были главарями банды и отъявленными мошенниками. Господа, я не буду акцентировать ваше внимание на жалком преувеличении, на достойных сожаления сплетнях, созданных вокруг этого дела, из которых сейчас общественное мнение вынесло верное решение, что вся эта обстановка нагнеталась для того, чтобы создать у вас мнение о моих клиентах как об опасных и могущественных преступниках. Вот этого как раз делать не надо. Необходимо придавать каждой вещи ее истинное значение. Вам следует отдавать себе отчет в том, какие страсти разгорелись вокруг этого дела и полностью изменили его. Кстати, я вам дам об этом представление, приведя, со слов одного из свидетелей, одну сплетню, которая создала скандал несколько месяцев назад…
«Внимание, — подумал Жером Фандор, — вот, может быть, сейчас метр Робер решится говорить по делу».
Адвокат, действительно, закрыл досье и, уходя со своего места, словно охваченный убеждением и желанием впечатлить присяжных заседателей, обращаясь непосредственно к ним, пересекал зал суда, продолжая:
— Господа, знаете ли вы, о какой личности пошла речь? Знаете ли вы, кто был изобличен в качестве главаря этих так называемых контрабандистов? Знаете ля вы, на какую личность пал позор подозрения?
Господа, дело было бы смешным, если бы оно не было ничтожным, если бы из бедных людей не сделали настоящих дьяволов, благодаря жестокости и проявленному преувеличению прессы, если бы, наконец, оно не нанесло урона репутации честного человека… Господа, некоторые газеты жесточайшим образом объявили главарем мошенников хорошо известного владельца сахароперерабатывающего предприятия, повсеместно уважаемого, считаемого одним из светочей промышленности, господина Томери…
Оратор прервал свою речь, раздавив сильным ударом кулака невинные стопки бумаг, лежащих в его папке, пожал плечами, и голосом, которому хотел придать важность и значительность, развил свой аргумент:
— Итак, господа, нужно смотреть вглубь вещей и знать, кому же было выгодно запятнать это имя. Поскольку господин Томери, важная личность, был скомпрометирован в этом процессе, можно предположить, что действительно скомпрометированная более могущественная личность была заинтересована в переносе на господина Томери всей тяжести оскорбительных подозрений. Вот что, как мне кажется, подумало общественное мнение. Вот что породило скандал, вот что драматизировало дело, вот что позволило заместителю прокурора произнести талантливую обвинительную речь, но речь, совершенно не относящуюся к делу, которое будет представлено мною через несколько минут как незначительное. Это было маневром прессы, это было, я утверждаю, хорошим зерном, из которого в каждой газете произрастали интересные копии, плодотворные «специальные выпуски». Но правда? Какова же правда? Да! Да! Я знаю, господа, что некоторые поверхностные умы склоняются к мнению, что не бывает дыма без огня. И эти умы думали, может быть, и сейчас думают, что, раз имя господина Томери было замешано в этом деле, значит, оно и должно было быть в нем замешанным… Так нет же. Справедливость должна восторжествовать в этом деле. Объяснение этого неудавшегося скандала слишком просто, финансист находится вне всякого подозрения, поэтому совсем не смешным становится настаивание на комичном инциденте его замешивания в этот процесс. Да, имя господина Томери было названо… но, господа, по одной — единственной причине — господин Томери является владельцем доходного дома, в котором мои клиенты имели этот погреб, названный чьим-то богатым воображением помпезным словом «склад». И вы согласитесь, господа, что быть обвиненным в руководстве бандой контрабандистов только потому, что эти контрабандисты живут в помещении, которое было им сдано за хорошую плату, может показаться, по меньшей мере, неприятным, может, как минимум, удивить. Совершенно очевидно, господа, что господин Томери — слишком значительная, слишком почтенная личность, чтобы все еще оставаться жертвой подобного подозрения. Однако, помимо этого, мы должны снять всю резкость обвинения в контрабанде, высказанного против моих клиентов. Кстати, настаивать на этой детали я не буду, а приступлю к приведению фактов.
— А я, — сказал сам себе Жером Фандор, поднимаясь, — а я, мой дорогой метр, ухожу.
Репортер, действительно, покинул зал заседаний и прошел через Дворец Правосудия к коридору следственных отделов. Но его походка уже не была живой и активной, как, когда он входил во Дворец Правосудия. Жером Фандор двигался автоматически, погруженный в свои размышления…
Глава XVI. Расследование принимает направленность
По внутреннему телефону, который Фандор установил для связи своей квартиры с комнатой консьержки, ему сказали: