Шрифт:
Annotation
Настал день отъезда Ника Картера из Японии.
Микадо принял сыщика в милостивой прощальной аудиенции и передал ему собственноручное письмо к президенту Соединенных Штатов.
— Помните, мистер Картер, — сказал микадо на прощание, — что в Японии у вас много друзей, к которым я причисляю также себя и моего сына Тен-Итси.
Он протянул руку Нику Картеру, но сыщик как-то нерешительно принял ее.
— Вы желаете еще что-нибудь сказать, мистер Картер? — спросил микадо.
— Я
Микадо кивнул головой и ударил в золотой гонг. Тотчас же вошел дежурный адъютант. Микадо приказал ему привести гейшу.
Ожидая прихода гейши, микадо спросил:
— Известно ли вам, мистер Картер, что вы едете на одном и том же пароходе с некоторыми вашими знакомыми?
— Нет, ваше величество, я не знал этого. Кто именно едет со мной?
— Вчера я дал генералу Лакатира и его зятю отпуск и разрешение ехать в Америку.
— Это весьма приятное для меня известие, так как я успел подружиться с этими господами за время моего пребывания во дворце, — ответил Ник Картер.
В эту минуту вернулся дежурный адъютант, но без гейши.
— Ну, что? — спросил микадо.
— Гейши Отта Окума нигде нет, — доложил адъютант.
— Странно! Опрошена ли стража? Быть может, она ушла из дворца?
— Из дворца она не уходила, ваше величество, так как стража у ворот ее не видела, — ответил адъютант, — разве только если она тайком перелезла через ограду парка.
— Благодарю вас, — отпустил микадо адъютанта.
Тот отдал честь и вышел.
— Надо полагать, у гейши имелись серьезные основания поступить так, — с улыбкой сказал микадо, — быть может, она ушла именно во избежание необходимости прощаться с вами.
— Как так? — изумился сыщик.
— До моего сведения дошло, что она питает к вам весьма нежные чувства и поэтому, вероятно, избегает последнего свидания. Иначе я не могу объяснить ее исчезновения. Если она появится после вашего отъезда, то я прикажу передать ей, что вы хотели с ней проститься. Это ее, пожалуй, больше обрадует, чем если бы вы сказали ей несколько банальных фраз на прощание.
На этом аудиенция окончилась.
Тен-Итси лично проводил своего бывшего учителя до дока, где уже стоял пароход «Ангел», готовый к отплытию.
Ник Картер сердечно простился со своим бывшим помощником и сказал ему:
— Не забывай, милый, что мой дом для тебя всегда открыт. Если тебе будет неуютно в Японии или при дворе твоего отца, то приезжай ко мне. Я хорошо знаю, что при каждом дворе приходится бороться с интригами и что может настать время, когда тебе захочется вернуться к нам.
— Никогда я этого не забуду, — отозвался Тен-Итси и снова пожал Нику Картеру руку. Затем он еще раз попросил его передать привет Дику, Патси и Иде и ушел.
Ник Картер долго смотрел ему вслед.
— Славный малый, — пробормотал он, — жаль с ним расставаться. Чудится мне, что мы с ним скоро увидимся, он не выдержит жизни при дворе.
Когда Ник Картер взошел на палубу, первым его приветствовал Том Гарнетт, зять генерала Лакатира.
— Это великолепно, Картер! — радостно воскликнул он. — Вчера я еще ничего не знал, а уже сегодня у меня в кармане отпуск на несколько месяцев, которым я и воспользуюсь для путешествия в Америку и Англию. Мой тесть тоже едет с нами.
Он еще что-то хотел сказать,
Какой-то молодой японец, по-видимому, принадлежащий к команде парохода, проходя мимо, сунул Нику Картеру в руку маленький сверток бумаги.
Прежде чем Ник Картер сообразил, в чем дело, молодой японец скрылся в толпе пассажиров.
В руке у Ника Картера очутилась бумажная лента, исписанная японскими иероглифами. Развернув ее, сыщик прочитал следующее:
«Многоуважаемый мистер Картер! Берегитесь! В пути вам угрожает большая опасность, так же как и на вашей родине, если только вы доедете до нее живым! Несмотря на то, что барон Мутушими уже находится в царстве теней, его ненависть и месть настигнет вас! Как, где и когда это произойдет, писавший эти строки не знает; не знает он также, кто именно из едущих вместе с вами в Сан-Франциско людей относится к вам враждебно. Но верьте: на пароходе находится несколько человек, поставивших себе цель убить вас! Будьте настороже, иначе вы падете жертвой ваших врагов! Месть Мутушими переживает его самого! У него были сотни приверженцев, которые были ему преданы и которые приписывают причину его смерти только вам! Ночью не выходите один на палубу! Не ешьте ничего такого, чего бы не ели другие на ваших глазах! Не принимайте подарков от едущих с вами лиц! Никогда ни к кому не стойте спиной! На пароходе есть два человека, которым вы можете безусловно доверять: генерал Лакатира и его зять Том Гарнетт. Покажите им это письмо, они вам подтвердят, что необходимы меры предосторожности! Они же вам объяснят, что значит клятва самурая, обещавшего своему повелителю исполнить известное деяние! Не смущайтесь тем, что письмо это анонимно: писавший его имеет всякие основания не называть себя!»
Ник Картер прочитал письмо дважды. Сначала он был склонен не придавать особого значения предостережениям, но потом передумал.
— Скажите, Гарнетт, — обратился он к зятю генерала, все время молча наблюдавшему за ним, — вы хорошо рассмотрели того молодого человека, который сунул мне эту бумажку?
— К сожалению, я не обратил на него внимания.
— Жаль! А я надеялся, что вы, поднимаясь на пароход, уже видели его и можете мне сказать, кто он такой.
— Почему это вас интересует? — спросил Гарнетт.
—Я хотел кое о чем расспросить его. Мне очень важно узнать, кто поручил ему передать мне это письмо.
— А что это за письмо?
— Читайте сами. А потом скажите мне ваше мнение.
Пока Гарнетт читал, Ник Картер внимательно следил за выражением его лица и заметил, что он сначала вздрогнул, потом нахмурился и в конце концов улыбнулся.
Но Ник Картер не прерывал его во время чтения и, лишь когда Гарнетт вернул ему письмо, спросил:
— Ну, что вы на это скажете?
— В смысле ясности не оставляет желать ничего лучшего, — уклончиво ответил Гарнетт.
— Конечно, но ведь трудно предположить, чтобы целая шайка людей ехала на пароходе только для того, чтобы меня укокошить.
Гарнетт ничего не ответил.
— Когда вы читали письмо, — продолжал Ник Картер, — я следил за выражением вашего лица и сделал заключение, что вам известен автор письма. Я не знаю, можно ли по японским иероглифам разобрать почерк, но считаю это возможным, так как ведь у каждого человека своя особая манера писать, хотя…
—Да, я узнал почерк, — прервал его Гарнетт, — письмо это написано лицом, о котором вы меньше всего думаете.