Месть Ориона (Орион - 2)
Шрифт:
– Ступайте, - вымолвил я, вспомнив, что первый пожар в городе разжег собственноручно.
– Со мной все будет в порядке. До встречи в лагере.
Лукка слегка прикоснулся кулаком к груди, а потом повернулся к остаткам своего отряда.
– Следуйте за мной, - приказал он.
– Помните: не рисковать. В городе полно вооруженных мужчин. К тому же некоторые женщины умеют пользоваться ножами.
– Любая бабенка, которая попытается зарезать меня, пожалеет об этом, с угрозой вымолвил один из воинов.
–
Они расхохотались и отправились прочь. Я насчитал тридцать пять человек. Семеро погибло.
Некоторое время я стоял возле стены и следил за колесницами ахейцев и пехотой, вливавшейся теперь в распахнутые ворота. Дым становился гуще. Я взглянул на небо и заметил, что солнце едва поднялось над стеной. Стояло раннее утро.
"Итак, дело сделано, - сказал я себе.
– Твой город пал, Аполлон. Твои планы разрушены!"
Но я не чувствовал никакой радости, никакого восторга. Я понял - это не месть: смерть тысячи мужчин и юношей, пожар и гибель города, который строился не один век, не приносят радости. Изнасиловать женщин, увести их в рабство - это не триумф.
Я медленно побрел прочь. Площадь опустела, лишь изувеченное тело Александра и трупы других воинов оставались на ней. За первым рядом колонн храма к небу рванулось пламя, повалил дым.
"Жертва богам", - с горечью подумал я.
Подняв над головой окровавленный меч, я вскричал:
– Мне нужна твоя кровь, Золотой! Не их, а твоя!
Ответа не последовало.
Я поглядел на останки Александра. "Все мы смертны, царевич Троянский; братья твои убиты, отец твой, наверное, сейчас умирает. Но некоторые из нас умирают неоднократно. И лишь те, кому повезет, - только раз".
А потом мне в голову точно извне пришла мысль: "А где же Елена? Где златокудрая женщина - причина этой бойни? Где расчетливая красавица, пытавшаяся воспользоваться мною как вестником?"
20
С обнаженным мечом в руке шагал я по главной улице горевшей Трои, утро потемнело от дыма костров и пожарищ... Порожденных огнем, который разжег я. Причитания и рыдания женщин раздавались повсюду, мужчины разражались воплями и грубым хохотом.
Рядом обрушилась кровля, взметнувшаяся туча искр заставила меня отступить на несколько шагов. Быть может, это тот самый дом, в котором я переночевал; впрочем, утверждать наверняка было сложно.
Я поднимался по улице, грязной от пыли и сажи, забрызганной кровью троянцев. В канаве посреди улицы алела красная жидкость.
Двое детей с криком бросились мимо меня. Трое пьяных ахейцев со смехом преследовали их. Я узнал одного из них: гиганта Аякса, не выпускавшего из рук огромного кувшина с вином.
– Возвращайтесь!
– вопил он пьяным голосом.
–
Но дети исчезли в дыму, свернув в переулок.
Я поднимался к дворцу, мимо базара, лавки теперь полыхали столь яростно, что у меня на руках даже потрескивали волоски... Мимо груды тел, возле которой немногие из троянцев еще пытались задержать нападавших. Наконец я достиг ступеней перед дворцом, которые тоже устилали поверженные тела. На верхней ступени, припав к одной из массивных каменных колонн, сидел Политос. Он рыдал.
Я бросился к нему:
– Ты ранен?
– Да, - проговорил он, качая седой головой.
– Ранена моя душа.
Я облегченно вздохнул.
– Взгляни: всюду смерть и огонь. Неужели для этого живут мужи? Чтобы уподобляться дикому зверью?
– Да, - ответил я и, схватив старика за костлявое плечо, выкрикнул: Да, случается, что мужи ведут себя подобно животным. А иногда поступают, как велят им боги. Люди могут построить дивные города и сжечь их. Ну и что же с того?
– говорят боги, такова наша воля, не пытайся понять нас, просто смирись с тем, каковы мы.
Политос поднял на меня глаза, покрасневшие от слез и дыма.
– Итак, мы должны смиренно принимать судьбу... Покоряться прихотям богов... И плясать под их дудку, когда они потянут за веревочку! Неужели это говоришь мне ты?
– Богов нет, Политос. Есть только злые и жестокие создания, смеющиеся над нашей болью.
– Нет богов? Этого не может быть. Наше существование должно иметь причину. Должен же быть порядок во вселенной!
– Мы делаем то, что нам приходится делать, мудрец, - буркнул я мрачно.
– Мы повинуемся богам, когда у нас не остается выбора.
– Ты говоришь загадками, Орион.
– Возвращайся в лагерь, старик. Здесь тебе не место. Того и гляди, какой-нибудь пьяный ахеец примет тебя за троянца.
Но он не пошевелился, лишь прислонился к колонне.
Я заметил, что некогда ярко-красная краска на ней потемнела и кто-то уже выцарапал острием меча имя - Терсит.
– До встречи в лагере, - напомнил я.
Он грустно кивнул:
– Да, до встречи... В час, когда могучий Агамемнон будет делить добычу и решит, сколько женщин и сокровищ понадобится ему самому.
– Ступай в лагерь, - сказал я еще решительнее.
– Немедленно. Это не совет, Политос, а приказ.
Он глубоко вздохнул и выдохнул воздух, а потом неторопливо поднялся на ноги.
– Возьми этот знак.
– Я передал ему браслет, который мне вручил Одиссей.
– Будешь предъявлять его любому пьяному грубияну, который захочет снести твою голову с плеч.
Он без слов принял вещицу, она оказалась велика для его худой руки, поэтому он нацепил браслет на тощую шею. Я расхохотался.