Место назначения неизвестно
Шрифт:
– Я понятия не имел, что еду в Африку, если вы это хотите сказать. Меня поймали на стандартную приманку. Мир на всей Земле, свободный обмен научными тайнами между учеными всего мира, избавление от капиталистов и поджигателей войны – обычные лозунги! Этот парень. Питерс, который приехал вместе с вами… он такой же, он клюнул на ту же самую наживку.
– А когда вы приехали сюда, все оказалось не так?
Опять такой же короткий безрадостный смешок.
– Сами увидите. О, можно сказать, что в какой-то степени все оказалось правдой. Но не так, как мы ожидали. Это не свобода. –
Хилари медленно произнесла:
– Вы хотите сказать, что оказались в тех же условиях, от каких пытались сбежать? За вами наблюдают и шпионят точно так же – или даже хуже?
Беттертон нервным движением откинул волосы со лба и ответил:
– Я не знаю. Честно. Я просто не знаю. Я не могу быть ни в чем уверенным. Возможно, это все происходит только в моей голове. Я вообще не знаю, следят ли за мной? Зачем это кому-то? Зачем кому-то обременять себя наблюдением? Все равно ведь я у них в руках – в этой тюрьме!
– Это совсем не похоже на то, как вы себе представляли?
– Все так странно… В каком-то смысле, думаю, похоже. Условия для работы идеальны. Любое оборудование, любые приборы. Можешь работать, сколько тебе угодно – много или мало, неважно. У тебя есть все удобства, тебя снабжают всем: едой, одеждой, жильем… Но ты все время осознаешь, что заперт в тюрьме.
– Понимаю. Когда сегодня за нами закрылись ворота, от их лязга у меня возникло ужасное чувство.
Хилари содрогнулась. Беттертон сделал движение, как будто хотел прижать ее к себе.
– Ну что ж, я ответил на ваш вопрос. Теперь ответьте на мой. Что вы здесь делаете и почему выдаете себя за Олив?
– Олив… – Хилари умолкла, подбирая слова.
– Да? Так что насчет Олив? Что с ней случилось? Что вы пытаетесь сказать?
Она с жалостью взглянула на его нервное, измученное лицо.
– Я даже боюсь сообщить вам…
– Вы имеете в виду – с ней что-то случилось?
– Да. Мне жаль, ужасно жаль… Ваша жена умерла. Она ехала к вам, и самолет потерпел крушение. Ее доставили в больницу, но два дня спустя она умерла.
Беттертон смотрел прямо перед собой, словно решил скрыть от окружающего мира малейший проблеск эмоций. Потом он тихо произнес:
– Значит, Олив умерла? Понятно…
Наступило долгое молчание. Затем он повернулся к Хилари:
– Хорошо. Продолжим. Вы заняли ее место и прибыли сюда. Зачем?
На этот раз женщина ни мгновения не промедлила с ответом. Том Беттертон считал, что ее прислали, чтобы «вытащить его отсюда», как он это сформулировал. Но все обстояло иначе. Хилари отводилась роль шпионки. Она должна была собрать информацию, а не готовить побег для человека, который по собственной воле загнал себя в эту ловушку. Более того, у нее не было никаких средств для освобождения кого бы то ни было – она была такой же узницей, как и он.
Хилари чувствовала, что будет опасно полностью доверять ему. Беттертон был близок к тому, чтобы сломаться. Он может не выдержать в любой момент. При таких обстоятельствах было бы безумием полагать, что он сумеет сохранить тайну. Поэтому она сказала:
– Я была в больнице вместе с вашей женой в момент ее смерти. Я предложила ей занять ее место и попытаться добраться до вас. Она очень стремилась передать вам некое сообщение.
Беттертон нахмурился.
– Но, конечно же…
Хилари быстро продолжила, не давая ему осознать, насколько вся эта история шита белыми нитками:
– Это не настолько невероятно, как может прозвучать. Понимаете, я от всей души сочувствую этим идеям – идеям, о которых вы только что говорили. О том, чтобы все страны делились между собой научными секретами, о новом Мировом Порядке. Я была в восторге от всего этого. И к тому же цвет моих волос… если они ожидали увидеть рыжеволосую женщину нужного возраста, я решила, что вполне могу подойти. В любом случае мне казалось, что стоит попробовать.
– Да, – признал он, взглянув поверх ее головы. – Волосы у вас совсем как у Олив.
– И понимаете, ваша жена так настаивала на том, чтобы я передала вам сообщение от нее…
– О да, сообщение. Что же в нем говорилось?
– Я должна была передать вам, чтобы вы были осторожны, очень осторожны… что вам грозит опасность со стороны кого-то по имени Борис.
– Борис? Борис Глидр, вы имеете в виду?
– Да. Вы его знаете?
Беттертон покачал головой.
– Я никогда с ним не встречался. Но это имя мне известно. Он родственник моей первой жены. Я слышал о нем.
– Почему он может представлять для вас опасность?
– Что? – рассеянно переспросил Беттертон.
Хилари повторила свой вопрос.
– А, это… – Он, казалось, вернулся к реальности. – Я не знаю, чем он может быть опасен именно для меня, но правда то, что он, судя по всему, опасный тип.
– В каком смысле?
– Ну, он из тех полубезумных идеалистов, которые с радостью перебьют половину человечества, если по какой-то причине сочтут, что это благое дело.
– Я понимаю, какого рода людей вы имеете в виду.
Хилари и впрямь это понимала, и достаточно ясно, хотя, казалось бы, откуда?
– Олив виделась с ним? Что он ей сказал?
– Я не знаю. Это все, что она говорила. Об опасности… ах да, еще она упомянула, что «не могла в это поверить».
– Поверить во что?
– Не знаю. – Хилари мгновение колебалась, потом произнесла: – Понимаете… она умирала…
Судорога боли исказила лицо Беттертона.
– Я знаю… знаю… со временем я к этому привыкну. Но сейчас просто не могу осознать. Однако относительно Бориса я теряюсь в догадках. Чем он может быть опасен для меня здесь? Если он виделся с Олив, то, полагаю, был в Лондоне?