Место под солнцем
Шрифт:
Андерс Шюман не ответил.
– Ты помнишь газовое убийство в Новой Андалусии? Помнишь пропавшую шестнадцатилетнюю девочку Сюзетту Сёдерстрём?
Он кивнул.
– Я уверена, что она жива. Я уверена, что ее держат на одной ферме в Марокко. Я ездила и беседовала с людьми, которые могут что-то знать об этой ферме, знать, где она находится, как попала туда Сюзетта, которая живет там и…
Главный редактор закрыл руками лицо и застонал.
– Анника, Анника, Анника, – простонал он. – Сегодня пришло сообщение о тревоге на атомной электростанции в Оскарсхамне, и нам некого было туда отправить.
– Я слышала об этом по радио в машине, – сказала Анника. – Собственно, ничего страшного не произошло. У какого-то сварщика нашли в пластиковом пакете взрывчатку. Об этом сообщило ИФК в Норчепинге.
– Мы не были первыми. Остается фактом, что нам некого было туда послать, чтобы следить за ситуацией.
Анника удивленно посмотрела на шефа:
– Но разве это моя вина? Это же не я уволила половину
Андерс Шюман встал.
– Все, на сегодня разговор окончен. Я даю тебе неделю на размышления. Решай, где ты хочешь работать.
Анника осталась сидеть, испытывая головокружительное ощущение свободного падения. Потом она заставила себя встать и, не оглядываясь, вышла, закрыв за собой дверь.
Патрик внимательно посмотрел на нее. Он, естественно, знал, что сейчас было сказано в кабинете главного редактора. Ну что ж, может радоваться.
Она заставила себя не смотреть на него и прошла к своему месту, чувствуя, как к глазам подступают злые слезы.
Ничего, есть и другие места. Она найдет в Швеции газету, которая с удовольствием возьмет ее на работу. Она может и не работать, по крайней мере пока. Скоро она получит страховую компенсацию.
30 июня она получит шесть миллионов крон за сгоревший дом плюс четверть миллиона за утраченное домашнее имущество. Понятно, что половина этой суммы причитается Томасу, но участок будет продан, а значит, она получит еще пару миллионов. Она посмотрела в Интернете цены на участки и выяснила, что они стоят не дешевле 4,4 миллиона крон.
Так что, может быть, в увольнении нет ничего страшного.
Наоборот, это станет началом чего-то нового и лучшего.
Было бы очень неплохо стать фрилансером, тогда она сможет делать все, что захочет, не оглядываясь на чужие точки зрения…
Но все же ей хотелось иметь свое место, свой почтовый ящик.
Она села за стол, зажмурила глаза и сделала три глубоких вдоха, включила компьютер и открыла сохраненный текст. Потом попыталась вспомнить письмо Сюзетты.
«Никому не говори об этом письме, ни маме, ни полиции. На ферме нет Интернета, поэтому я не могу получать письма. Я пишу из интернет-кафе. Фатима очень разозлится, если узнает, что я пишу тебе.
Я живу у Амиры с Нового года. У меня есть конь, его зовут Лараш. Он помесь английской и арабской породы. Не говори Адде, что я тебе написала. Можешь ответить на письмо, но я не знаю, когда прочитаю ответ. Мы уезжаем сейчас в Асилах.
Целую, обнимаю, Сюз».
Она дважды прочитала письмо, а потом долго сидела и смотрела на экран.
Это совершеннейшее безумие, что газета не интересуется историей о Сюзетте. Почему девочка с лошадьми никого не интересует?
Помимо того, за всей этой историей кроется нечто большее, нечто темное и страшное, касающееся Астрид, Сив и Ханнелоры, их семей, смысл жизни которых только теперь начал доходить до Анники.
– Чего хотел Шюман?
Патрик стоял у ее стола, не скрывая торжества.
– Поздравить меня с днем рождения, – ответила Анника. – Ты же прекрасно знаешь, чего он хотел. Он сказал, что ты хочешь от меня избавиться.
Патрик присел на край стола, придавив записи Анники.
– Ты превосходный репортер, Анника, – сказал он. – Если бы ты еще научилась.
– Не трать зря свое и мое время, – сказала Анника и вытащила из-под Патрика свой блокнот. – Если это все, что ты хотел сказать, то позволь, я займусь работой.
Патрик неохотно встал.
– Может быть, тебе лучше пойти домой? Утро вечера мудренее.
Она посмотрела на него и решилась.
– У меня температура, – сказала она, – так что завтра вместо работы я пойду к врачу. Боюсь, у меня стрептококк.
Он с сомнением посмотрел на нее, но, ничего не сказав, встал и вернулся на свое место.
Анника закрыла документ Word и вышла в Сеть.
Самолеты из Стокгольма в Малагу летали каждое утро.
Паромы между Альхесирасом и Танжером курсировали целый день. Эти объявления она видела на уличных щитах во время поездок по Солнечному Берегу.
Она почему-то была уверена, что ей будет нетрудно добраться от Танжера до Асилаха.
Она открыла карту Гугл и набрала asilah morocco. Через две секунды открылась спутниковая карта городка на атлантическом побережье Марокко.
Действительно, город находился на расстоянии пяти-шести миль от Танжера.
Она вздохнула и оглянулась на аквариум шефа. Там было темно. Шюман ушел домой, а она этого даже не заметила.
Помедлив пару секунд, она открыла сайт бронирования билетов эконом-класса до Малаги.
Было несколько билетов на рейс, вылетающий в шесть сорок пять.
Падение с небес на землю
Ангел с грохотом упала на землю после того, как исчезли Девочка-тролль и Принцесса. Ангел слегла в постель с лихорадкой и синяками на руках. Ей мазали грудь мазью, а прихожане регулярно ее навещали.
Отец и все соседи искали пропавших девочек три дня и три ночи, а потом сообщили об их исчезновении в ведомство по надзору за детьми. В отношении девочек заявление приняли, а в отношении Косоглазого – нет, потому что месяц назад он стал совершеннолетним.
В Гудагордене стало тихо и печально. Отец вознаградил себя проповедью и призвал себя и хуторских к покаянию, говоря о семени, попавшем на дурную почву. Можно терпеть приемных детей, но взрослые батраки должны в поте лица зарабатывать хлеб свой, чтобы не быть битыми хозяином дома.
Скоро отцу и Ангелу пришлось одним сеять и молотить, и работа измотала их. Невзирая на упования отца на Божью помощь, они не успевали до морозов выкопать картошку.
О беглянках не было ни слуху ни духу, и отец взял еще несколько приемных детей. Но девочки, которые всегда готовы дать тягу, были ему теперь не нужны, он брал работоспособных парней. Он держал их в черном теле, чтобы они лишились всякой воли, он до крови вколачивал в их спины заповеди Господни. Он заставлял их работать до полного изнеможения, чтобы в их головы не могла даже закрасться мысль о бегстве. Если же они все-таки бежали, то он не разыскивал их, оставляя на милосердную волю Бога и благорасположение небес.
Ангелу было четырнадцать, когда на хуторе появился Грегориус.
Он был не похож на других мальчиков, ибо был смуглым, худым и скромным, никогда первым не начинал драку, не орал и не сквернословил. У него была необыкновенная улыбка, и другие мальчики уважали его, а может быть, даже и побаивались. Те, кто нападал на него, просыпались утром с синяками или попадали в какие-нибудь неприятные ситуации.
Ангел потянулась к нему, как мотылек тянется к свету, и, подобно мотыльку, обожгла об этот огонь свои крылышки так, что уже никогда больше не могла летать.
Ей было пятнадцать лет и восемь месяцев, когда мать заметила, что она беременна, но Грегориуса к тому времени уже много недель не было на хуторе. Отец до крови бил ее по спине, по ногам и между ног; плеть должна была выбить из ее плоти пагубную страсть, но единственное, чего смог добиться отец, – это оставить на ее теле неизгладимые рубцы. Потом Ангела заперли на сеновале, в той самой комнате, где жили Девочка-тролль и Принцесса, спавшие под разукрашенным морозом окном. Так же как и ее предшественницы, она вылезла на крышу и спустилась по пожарной лестнице, как только зажили рубцы на теле.
Потом она убежала.
Под покровом ночи вышла она на дорогу где-то недалеко от Риксвегена и остановила грузовик, ехавший в Гнесту. Шофер спросил, что такая маленькая девчонка ни свет ни заря делает на дороге, но она ответила, что не скажет, а он сказал, что не выдаст ее, если она будет с ним ласковой. Рубцы на теле уже зажили, и она не видела ничего страшного в том, чтобы дать ему то, чего он так хотел.
Но рубцы огнем горели у нее между ног, когда он взял ее, и она почувствовала, как земля сомкнулась над ее головой, чтобы никогда больше не расступиться.
Это твоя жизнь, это твой ад.
Он привез ее в Мёльнбо. Там она пересела в молоковоз, который ехал в Сёдертелье.
Был уже вечер, и она страшно хотела есть. Ночь она провела в какой-то канаве возле железной дороги и продрогла как собака, но она знала, что идти ей осталось недолго, потому что Девочка-тролль рассказывала ей о своей маме. Маму выпустили из тюрьмы, и она захотела забрать свою дочку, но органы опеки сказали «нет», потому что думали, будто Девочке-троллю будет лучше под защитой Господа и заветов Гудагордена.
Никто, однако, не знал, что Мама-тролль приезжала по ночам навещать свою дочку, когда на крыше не лежал снег, а девочка могла спуститься вниз по пожарной лестнице. Ангел знала адрес Мамы-тролля.
Ангел не думала о том, как найдет ее в таком большом городе, как Стокгольм, но на самом деле это оказалось не так уж и трудно. Другой шофер довез ее до дома двадцать восемь на Немецком пригорке на том же условии, что и шофер грузовика из Мёльнбо. Она позвонила в дверь.
Открыла ей Принцесса.
Она не сразу узнала падшего Ангела, на это у нее ушло добрых несколько секунд.
Ее положили спать на раскладушке в кухне, и она прожила там несколько недель. Раны ее инфицировались, у нее поднялась температура, отчего ребенку в ее чреве не стало лучше. Но осенью, как раз перед тем, как пришла пора родиться ребенку, Девочка-тролль повела их всех – маму, Принцессу и падшего Ангела – в кино, смотреть почти новый фильм из Америки. Девочка-тролль смотрела этот фильм уже много раз и наизусть знала все реплики. Фильм назывался «Место под солнцем». Речь в фильме шла о бедном молодом человеке, который приехал работать у своих богатых родственников и влюбился в красивую девочку. Он любил ее так сильно, что был ради нее готов на все, даже на убийство. Фильм был очень грустный, и Ангел, сидя в зале, все время плакала над судьбой беременной девушки Эл, слабовольного Джорджа, над его любовью к бесподобной Анджеле, над его несправедливой казнью на электрическом стуле.
После кино они пошли в кафе, пили кофе и ели пирожные.
Говорили они мало, но все думали одно: как несправедливо устроена жизнь.
Девочка-тролль заплатила по счету и дала официантке на чай.
Прежде чем встать из-за стола, она наклонилась вперед и взяла за руки всех троих. Голос ее был тих и торжествен, черные, как у тролля, глаза горели, когда она произнесла свое заклинание.
– Мы достойны места под солнцем, – сказала она. – Как каждая из нас, так и все мы вместе. И так будет, это я вам обещаю.
Эти слова обожгли Ангела, и тут у нее начались схватки.
На следующее утро у нее родился мальчик.