Место под солнцем
Шрифт:
В ресторане наступила мертвая тишина. Анника чувствовала, что краснеет. Она не привыкла так работать. Обычно она очень обходительно, медленно, но верно сближалась с человеком, у которого собиралась взять интервью. Взяла за правило всегда объяснять свои намерения настолько ясно, насколько это было возможно, чтобы человек не чувствовал, будто его заманивают в ловушку и хотят обманным путем что-то у него выведать. И делала это, потому что очень часто они считали, что Анника описала их недостаточно благожелательно.
Однако
Это так не по-шведски, думала Анника и писала так быстро, что у нее заболела рука.
– Себбе вкладывался в любой спорт, – говорил Лассе, – он знал толк во всех его видах. То, что он играл в хоккей, было чистой случайностью. Он так же хорошо играл в гольф и теннис. Он знал об этом, знал о своем даре, сознавал его и хотел вернуть свой долг жизни.
Лассе шмыгнул носом, гости кивали, а многие вытирали глаза салфетками.
– Он всегда хотел делать что-то осмысленное со своими деньгами, со своим временем, – продолжил Лассе, – а не только чистить кубки, стоящие на полках. Именно поэтому он отбирал бедных, но способных детей в свой теннисный клуб, именно поэтому учредил команду «Френсис» – чтобы их тренировать. У него самого была возможность развиваться с детства, и он хотел, чтобы такая возможность была у всех.
Лассе заплакал.
– Я помню нашу последнюю встречу с Лео и Мю. Это было в канун Рождества. Себбе устроил теннисный турнир, победитель которого получил не только кубок и форму, но и место в международном колледже Марбельи, экзамен в который он мог держать по достижении восемнадцатилетнего возраста.
Поднялся ропот, люди снова закивали.
– Да, – повторил Лассе, – место в колледже. Девочке, которая выиграла турнир, было десять лет. Этот приз обошелся Себбе в миллион, но он был лишь рад этому. «Она просто фантастична, – говорил он, – она обязательно добьется больших высот. Думаю, что я буду с восхищением следить за ней много лет, пока она не поступит в колледж и не сдаст свой экзамен…»
Многие женщины заплакали в голос.
Анника хотела достать камеру, но решила подождать, когда они выплачутся. Она наскоро перечитала запись. Кто такие Лео и Мю? Дети Себастиана?
Она посмотрела на часы. Все это не продлится долго. Нужно позвонить Никласу Линде и спросить, не напала ли полиция на след убийц. Ей надо было написать три статьи и пораньше лечь спать, потому что завтра тоже будет тяжелый день.
– У Себастиана была жена, – громко и отчетливо произнесла Анника. – Есть здесь люди, которые ее знали?
Поднялась светловолосая женщина с короткой стрижкой.
– Вивве была шведка, – сказала она, – поэтому мы все ее знали.
Почти все женщины энергично закивали.
Вивве была шведкой. Почему женщина особо подчеркнула этот факт?
Анника отметила в блокноте этот вопрос, продолжая смотреть вниз, чтобы не испытывать смущения, ожидая, что дальше скажет женщина.
– Несмотря на то что она была очень занята детьми, школой и Себастианом, Вивве всегда находила время для руководящей работы, и надо еще вспомнить, как она заботилась о своей маме и Сюзетте, не важно, была ли она здесь или нет…
– Она где-то работала? – спросила Анника, и женщина вздрогнула и слегка поджала губы.
– Да, Вивве работала, но здесь работа для женщины не так важна, как в Швеции, – сказала она и села.
«Какая досада, – подумала Анника, – я, кажется, наступила на очень болезненную мозоль».
– Я поняла, что семью Сёдерстрём хорошо знали и любили в шведской колонии в Испании, – сказала Анника со своего места, надеясь, что правильно выразила свою мысль. Видимо, да, она все сделала правильно, потому что в ответ на ее слова люди дружно закивали.
– Вероника жила здесь с самого раннего детства, – поддержала разговор пожилая женщина, сидевшая одна за столиком возле кухни. Перед ней стояла почти пустая бутылка вина. Анника едва не вывернула шею, чтобы увидеть ее.
– Вероника Сёдерстрём росла здесь, в Испании? – уточнила Анника.
Женщина провела пальцами по стакану. Взгляд ее бесцельно блуждал.
– Я приехала сюда одновременно с Астрид, ее мамой. Астрид всех заражала своей радостью, своим оптимизмом. Вероника была самой красивой девочкой, какую видывал свет. Она стала фотомоделью.
Пожилая дама погрузилась в свои воспоминания.
Должно быть, Астрид была погибшей тещей Себастиана.
– Сколько времени ты знала Астрид? – спросила Анника.
Женщина наполнила бокал.
– Почти сорок лет. Она была подружкой на моей свадьбе с Эдгаром и была рядом со мной, когда я в прошлом году его похоронила. Я пью за тебя, Астрид!
Дама осушила бокал, и Анника ощутила ком в горле. Она встала, подошла к столику женщины и села рядом с ней. Гости истолковали это как окончание массового интервью и принялись разговаривать друг с другом.
Анника спросила, как зовут женщину, сколько ей лет и можно ли ее сфотографировать.
Майя-Лиза – так звали женщину – было шестьдесят девять лет, и она согласилась сфотографироваться, если это нужно.
Анника сделала несколько снимков со вспышкой без всяких претензий на украшательство, ласково погладила женщину по плечу и пошла к Лассе, чтобы о том же поговорить с ним.
Он знал Себастиана пять лет. Они познакомились, когда Лассе начал играть в теннис в клубе Себастиана, клубе сравнительно небольшом – всего пять кортов, но с большими перспективами перехода в клуб «Эль-Мадроньяль». Сын Лассе был ровесником Мю и Лео, которым было пять и восемь лет, но Лассе развелся, и бывшая жена увезла ребенка в Швецию, и отец виделся с ним только на каникулах.