Место под солнцем
Шрифт:
– Здравствуй, Патрик, – сказала она.
– Гольф-клуб скорбит! – закричал в трубку Патрик. – Теннисный клуб тоже. Посмотри, может быть, ты найдешь старых хоккейных звезд, пусть они устроят минуту молчания где-нибудь на фоне зелени. Собственно, зачем нам ограничиваться хоккейными звездами? Пойдут любые спортсмены.
– У меня немного иной взгляд на это, – сказала Анника. – Я сделала снимки снаружи и внутри дома, сняла те места, где приняли смерть члены семьи. Мы можем найти еще одну девочку, члена семьи, которая осталась
– Звезды спорта – это намного лучше. Проследи, чтобы у них были скорбные лица.
Анника закрыла глаза.
– У меня нет фотографа, – сказала она.
– Но у тебя же есть камера! Позвони, когда перешлешь фотографии. Да, кстати, что это ты завела привычку обниматься по ночам со статс-секретарями?
Пожалуй, он зашел слишком далеко.
Она уронила телефон на пол.
Это было неумно.
Она встала и, подойдя к окну, стала смотреть на шоссе.
Да, давно она не оказывалась в такой ситуации. Став независимым репортером, она научилась избегать поручений, отражавших исключительно мировоззрение шефа отдела. Она руководствовалась своими собственными суждениями, своими взглядами, сама решала, что было верным и важным.
Однако есть разница между сотворением сущности и суждением о ней.
Если группа звезд спорта возьмет на себя инициативу почтить память коллеги минутой молчания, то долг журналистов – подстеречь этот момент и зафиксировать его, но инсценировать такое действие – это совсем другая песня.
Она вернулась к компьютеру. На домашней странице испанского телефонного справочника нашла номера теннисного клуба Себастиана Сёдерстрёма и гольф-клуба «Лос Наранхос». Записав телефоны, она позвонила в оба клуба.
Теннисный клуб уже закрылся. Аннике ответил человек, говоривший по-английски с испанским акцентом. Нет, клуб не планирует никаких траурных церемоний по случаю смерти его владельца. Да, он перезвонит ей, если будет принято иное решение.
В гольф-клубе тоже не помышляли о какой-либо церемонии в связи со смертью Себастиана, но так как он фактически был членом клуба, то сама идея показалась им неплохой. Это будет очень мощная инициатива. Завтра утром они об этом подумают…
Она прикусила губу, прежде чем отключилась.
Так она пытается приспособить действительность к своему пятиполосному таблоидному формату.
Она снова подошла к окну.
Облака висели так низко, что окутали гору толстым серым покрывалом. Плотный поток машин, извиваясь, двигался по старой имперской римской дороге.
Кому бы позвонить, чтобы что-нибудь разузнать о Сюзетте?
Она спустилась в мини-бар, запаслась у уборщицы сникерсом и вместе с ним и телефоном забралась в кровать.
Кнут Гарен сразу прервал разговор. Казалось, что он стоит на берегу ревущего водного потока.
– Я в Гранаде, – сказал он. – Позвони Никласу Линде, если он там, то где-нибудь на берегу.
Она не стала спрашивать, что он делает в Гранаде, и набрала номер Линде. Он ответил после четвертого гудка.
– Сижу отдыхаю. Что-то я сегодня устал, – подавляя зевоту, признался он.
– Один короткий вопрос, – сказала Анника. – Ты что-нибудь знаешь о девушке по имени Сюзетта, которая жила на вилле Себастиана Сёдерстрёма?
– Нет, не знаю. Мне сейчас надо бежать.
Анника отключилась. Надо сказать, она чувствовала себя разочарованной.
Неужели они и в самом деле так сильно заняты или они просто не желают с ней разговаривать?
Она сняла со сникерса упаковку и села к компьютеру.
Снова вывела на экран испанский телефонный справочник.
Написала в поисковой строке имя Маргит – женщины, члена образовательной ассоциации. Она не значилась на «Белых страницах», и Анника не смогла ей позвонить.
А вот Майя-Лиза в справочнике была. Она жила в городском квартале под названием Лос-Куэрвос в Эстепоне. Наверное, она уже спала, когда Анника ей позвонила.
– В чем дело? – хрипло произнесла Майя-Лиза, громко кашляя. – Почему ты спрашиваешь о Сюзетте?
– У нее есть комната в доме Сёдерстрёма, – объяснила Анника. – Кто она?
– Можешь немного подождать?
Не дождавшись ответа, женщина отложила трубку. Анника слышала, что она куда-то пошла, потом послышался громкий натужный кашель и следом шум спускаемой воды. Наконец женщина вернулась к телефону.
– Да, маленькая Сюзетта, – сказала пожилая дама и вздохнула. – Это дочка Себастиана от первого брака. Настоящая грозовая туча. Что ты хочешь о ней знать?
– Что это за девушка? Сколько ей лет?
Майя-Лиза откашлялась.
– Время не стоит на месте, ты этого еще не поняла? С годами оно мчится все быстрее и быстрее. Сколько сейчас Сюзетте? Думаю, лет пятнадцать – шестнадцать.
– Она не была дома во время газовой атаки. Где она живет?
– Ну, полагаю, что живет она со своей матерью в Швеции.
– Значит, здесь она не живет?
– Только на каникулах. С Сюзеттой очень трудно общаться.
Анника раздраженно щелкнула шариковой ручкой. У нее была настоящая аллергия на эти обобщения относительно девочек-подростков. Про нее тоже говорили, что с ней «трудно общаться», когда она училась в Хеллерсфорснесе.
– Но почему тогда у нее в доме своя комната?
– На этом настояла Астрид. Астрид всегда за ней присматривала, я иногда думаю, что она была единственным человеком, которому эта девочка нравилась. Сюзетта звала ее бабушкой.
– Хотя Астрид ей не бабушка?
Майя-Лиза шмыгнула носом и замолчала. Когда она снова заговорила, голос ее стал слабым и ломким.
– Мне так тяжело сознавать, что ее больше нет. Почему люди могут так просто исчезать? Куда они уходят? Господи, как бы я хотела быть верующей христианкой!