Место под солнцем
Шрифт:
Доминировало интернет-издание, выделявшееся на фоне других, как человек с носом длиной четырнадцать сантиметров.
Она перешла к другим важнейшим новостям дня, к своей статье о Сюзетте. Гибель семьи Сёдерстрём была выделена в отдельный сетевой блок: «Убийство на Солнечном Берегу». Стокгольмской редакции удалось добыть школьную фотографию Сюзетты за седьмой класс, но там Сюзетта явно не похожа на себя нынешнюю. Здесь она неуверенно улыбается в камеру, у нее длинные каштановые волосы. В описании Интерпола
Анника пробежала свой текст, и он ей не понравился.
Фотографии, сделанные во время прочесывания, хотя на них было трудно что-нибудь разобрать, оказались все же на удивление хороши. Синий свет полицейских мигалок, сосредоточенные лица полицейских… Снимки хорошо передавали напряжение поиска и ночную тревожность.
Другая статья, о доме убитых, была значительно лучше.
С помощью снимков, сделанных с мобильного, фактов о фентаниле и рассказа о штурме русского театра Аннике удалось довольно правдоподобно воссоздать последние минуты жизни членов семьи.
На снимках была видна дверь, по одну сторону которой умерли двое маленьких детей, а по другую – их мать. Важным психологическим эффектом фентанила является безразличие отравленной жертвы, писала Анника. Она перестает действовать, хотя отлично все слышит и видит. Возможно, поэтому террористы не стреляли, когда начался штурм театра в Москве.
Мать и дети находились по разные стороны двери, но не могли ни окликнуть друг друга, ни открыть ее, полностью сознавая, что происходит нечто ужасное.
После этого они просто уснули.
Их последние секунды не были омрачены страхом. Фентанил – мощное снотворное. Он не вызывает галлюцинаций или возбуждения, нет у него и других подобных побочных действий. Контроль над произвольными мышцами ослабевает, а затем утрачивается полностью. В конце концов, развивается потеря сознания и остановка дыхания. Все это происходит очень быстро, в считаные минуты.
Потом следовали фотографии детских комнат, письменного стола, с которого глава семьи пытался одеялом заткнуть вентиляционное отверстие.
Фотографии не очень высокого качества, но эксклюзивные.
Минута молчания на поле для гольфа была третьей частью в рубрике «Убийство на Солнечном Берегу». Снимок трех с половиной звезд в темных очках был хорош, как и подпись: «Там, где появлялся Себбе, мир становился другим».
Во всех новостных сайтах в топе была семья Сёдерстрём, хотя и в рубрике «Газовое убийство».
Мадридская корреспондентка за ночь отстала: у нее оказалось меньше данных об исчезновении Сюзетты и не было фотографий интерьера дома. Зато с Френсисом она успела поговорить еще вчера, и это было типично.
Ну ладно. Она постарается вернуться к Френсису в статье о матери Сюзетты.
Утомленная эти шквалом информации, Анника улеглась в кровать и завернулась в покрывало. Самое приятное в гостиничной жизни, с одной стороны, это возможность побыть одной. Можно было между делом перекусить, но была и другая сторона, воспользоваться которой ей предлагал Никлас Линде.
Она вспомнила свой сон, как она шла рядом с ним в темноте Национального парка, вспомнила колючки, теплый ветер…
Резко зазвонил телефон.
Это был Никлас Линде.
– Привет, – сказала она. – Я как раз только что о тебе подумала.
– Мы нашли взломщиков, – коротко сообщил Никлас. – Ты найдешь Ла-Кампану?
– Нашли? Вы их не задержали?
– Они мертвы, – сказал Линде. – Ты когда-нибудь была в Ла-Кампане?
– Не знаю даже, что это такое, – ответила Анника. – Что значит мертвы?
Полицейский застонал.
– Ладно, жди. Я через десять минут за тобой заеду.
Было слышно, как он что-то крикнул, прежде чем закончить разговор.
БМВ Линде был от колес до стекол заляпан грязью.
– Ты ехал не по дороге? – спросила Анника, застегивая ремень безопасности.
Никлас Линде не ответил. Он лишь сунул ей в руки местную испанскую газету и поехал в направлении Новой Андалусии.
– Что там написано? – спросила Анника. – Я не читаю по-испански.
– Открой седьмую страницу, – сказал полицейский.
Анника перелистала газету и наткнулась на свои собственные фотографии, сделанные в доме семьи Сёдерстрём в Лас-Эстрельяс-де-Марбелья.
– Вот черт, – выругалась Анника и смяла газету. – Я же говорила, чтобы они не продавали снимки.
– Я хочу заключить с тобой сделку, – сказал Никлас Линде, держа машину между «порше» и воскресным прокатным автомобилем. – Я везу тебя на место обнаружения трупов, а ты пишешь статью о том, как хорошо мы вместе работаем.
– Ты хочешь заключить сделку, – передразнила его Анника. – Что заставляет тебя думать, будто я на это соглашусь?
– Я так думаю, потому что ты написала две хорошие статьи для полного ничтожества, – ответил Никлас Линде, – а как я слышал, ты из тех, кто охотно заключает сделки.
Она смущенно посмотрела на него.
– Что имеешь в виду, говоря «ты из тех»… С кем ты разговаривал?
Он искоса взглянул на нее:
– Как любите говорить вы, журналисты, «мои источники защищены конституцией».
– Все понятно, ты говорил с комиссаром К., – сказала она.
Он язвительно хихикнул и свернул влево, в рабочий район. Он объехал этот район, «полигон», как его называли местные, и остановился у склада, дверь которого была закрыта металлическими рольставнями.
«Апитс Карга», – прочитала Анника надпись на выцветшей вывеске над входом.