Место под солнцем
Шрифт:
– А Ивонна? Убийство совершила она. Когда ты это поняла?
– Когда Филипп рассказал об этом после ее смерти. Но я не разговаривала с Ивонной, я перестала общаться с ней после аборта. Она стала чуждаться людей, вообще стала какой-то странной.
– После аборта? – спросила Анника и потерла лоб. – Ты имеешь в виду аборт, который она сделала, чтобы избавиться от ребенка Давида?
– В то время, когда Юлия тоже ждала от него ребенка, – уточнила Нина и замолчала. – Все совсем не так, как ты думаешь, – наконец снова заговорила она. – У меня не было намерения ничего скрывать, но моя семья и мое детство для меня – до сих пор открытая рана.
Анника не знала, что сказать. В трубке снова повисло молчание.
Первой заговорила Нина – тихим и надломленным голосом:
– Я очень любила маму, но она была едва способна позаботиться даже о самой себе. Филипп и Ивонна совсем отбились от рук, и она ничего не могла с ними поделать. Мне повезло, я нашла семью Юлии. Я все время чувствовала… груз ответственности. Мне всегда казалось, что именно я должна как-то исправить положение.
«Именно
– Я верю в то, что каждый человек сам по себе добр, – продолжила Нина, и голос ее окреп. – Я верю, что каждый может измениться, если мы дадим ему шанс. Мама попыталась, и у нее получилось, но она была слишком слаба, и надолго ее не хватило.
– Твоя мама умерла? – осторожно спросила Анника.
– Ее нет уже девять лет. Она умерла на следующий день после свадьбы Юлии и Давида. Теперь нет и остальных, всех, за исключением Филиппа.
Анника изо всех сил сосредоточилась, чтобы не потерять нить.
– Ты сказала, что их было четверо, четверо близких друг другу людей, – заговорила она. – Давид, Филипп, Ивонна и. кто был четвертым?
– Малышка Вероника. Вероника Паульсон. Но она тоже умерла.
– Ты ее знала?
Нина тяжело вздохнула:
– Я была мало с ней знакома. Она и ее мама несколько раз приезжали к нам на Тенерифе, но по-настоящему мы познакомились, когда я вернулась в Швецию.
– Она же была совсем не старая. От чего она умерла?
В ответе Нины прозвучало искреннее удивление.
– Но ты же сама писала о ней статьи. Она была убита несколько дней назад.
Аннике показалось, что в комнате наступила мертвая тишина, а время остановилось.
– О чем ты говоришь? – спросила Анника, едва переводя дух.
– Ты писала о том, что она вышла замуж за хоккеиста, – сказала Нина, – за Себастиана Сёдерстрёма.
Часть вторая
После Пасхи
Девочка-тролль с серными спичками
Ее привезли в Гудагорден босую и в рваном платье. Тетя из детской сиротской комиссии вытолкала ее из машины; острая щебенка больно колола ее босые ноги.
– Сделай книксен своим приемным родителям, – сказала тетя и толкнула ее к стоявшим перед ней людям.
Девочка смотрела в землю, а люди смотрели на нее.
– Она похожа на тролля, – сказала приемная мать.
Тетя ударила ее под коленки и заставила наклонить голову. Девочка быстро, как хорек, обернулась, укусила тете руку и бросилась бежать прочь по щебню, коловшему пятки.
Приемный отец притащил ее с сеновала, когда наступила ночь. Пока он волок ее, она больно ударилась ногой о каменную стену.
– Теперь надо выбить из тебя беса, – сказал он и взмахнул плеткой.
Он бил ее долго, исполосовав кожу на бедрах и ягодицах, а потом бросил в сено и ушел, заперев дверь. Она уснула в сене, и ей снилось, что она лежит в муравейнике. Насекомые ползали по ней и грызли ее ноги и зад, прокладывали туннели в коже, строили в ней кладовки со стенками и шкафами, оборудовали детские комнатки и все, что им еще было нужно, в точности как рассказывала Зигрид о чудесной жизни муравьев.
Проснулась она уже днем. Сено прилипло к кровавым корочкам на ногах, и девочка решила, что ей надо искупаться.
В задней стенке сеновала она нашла отбитую доску. Щель была узкой. Самым трудным было просунуть в нее голову, а тело проскользнуло легко, как червяк.
По дороге, из окна машины, она видела озеро. Должно быть, оно находится где-то неподалеку.
Она обошла усадьбу. Людей не было видно.
Потом увидела усыпанный белым песком берег. Возле воды рос большой дуб. Купалась она в платье и штанишках. Ноги горели огнем.
Мальчик с косыми глазами увидел ее, когда она возвращалась в усадьбу. Он позвал приемного отца, который тут же явился, громко топая огромными сапожищами. Он шел быстро, а она едва шевелилась от голода и боли.
Он задрал на ней платье и осмотрел кожу на спине.
– Ты никогда, слышишь, никогда не будешь убегать со двора! – прокричал приемный отец ей в ухо. – Если ты это сделаешь, я забью тебя до смерти.
Но она убегала, а он бил, она убегала, а он бил.
В конце концов он устал ее бить, а она перестала убегать.
Ей отвели комнатку на чердаке с ласточками и осиным гнездом. Ласточки – папа и мама – летали взад и вперед, носили еду для своих птенчиков. Они носили еду в клювах и в желудках, потом отрыгивали ее и кормили малышей. Зигрид рассказывала ей о фантастически интересной жизни птиц.
Зигрид рассказывала и сказки. Например, она рассказала сказку о девочке, которой было трудно так же, как им, о девочке с серными спичками.
«Так и шла маленькая девочка, и ее крошечные босые ножки посинели и покраснели от холода. В стареньком передничке ее было много-много серных спичек, и еще одну котомочку с ними она несла в руке. За целый день никто не купил у нее ни одной спички, никто не дал ей ни одной монетки. Голодная и замерзшая, шла она по улице и выглядела, бедняжка, жалкой и несчастной! Снежинки кружились и падали на ее золотистые локоны, спадавшие ей на плечи, но она не думала о своих локонах…»
У нее самой не было светлых локонов. Волосы у нее были черные и жесткие, да к тому же в приюте их состригли почти до основания, как будто их и не было вовсе.
Но она была не Золушкой, она была Троллем. Девочка знала это, потому что так сказала приемная мать. Она была Девочкой-троллем с серными спичками, хотя, собственно, ей никогда не приходилось продавать спички, а продавала она нелегальный спирт, и все было хорошо, очень хорошо, пока мать не заперли в тюрьму, а ее саму не привезли в приют.
Ночами, сквозь щель в крыше, она видела небо, а один раз увидела даже падающую звезду.
Девочка со спичками из сказки тоже видела звездопад.
«Старенькая бабушка, единственная, кто был добр к ней, умерла. Она говорила ей: «Когда видишь падающую звезду, знай, это еще одна душа возносится к Богу…»
Ей было интересно, кто вознесся к Богу в тот раз, но она сложила руки и взмолилась: «Отец наш небесный, сделай так, чтобы в следующий раз это был приемный отец, а потом Косоглазый».
И она думала, что когда-нибудь она сама станет бабушкой и будет доброй к Девочкам-троллям, до которых никому-никому не было никакого дела.
Но когда наступало время и приходила ночь, когда на чердаке становилось темно и холодно, когда наступало время уборки урожая и спина, казалось, вот-вот отвалится, молитвы девочки становились иными: «Господи, сделай так, чтобы в следующий раз это была я».
Так молилась она до того дня, когда в Гудагордене появилась Принцесса.
О, это был фантастический день. Девочка-тролль никогда в жизни не видела ничего красивее.
У Принцессы были белокурые локоны, спадавшие до пояса, на ней было голубое платье, развевавшееся вокруг ног, и у нее в руках была кукла, похожая на эльфа.
Но приемный отец, который видел бесов и козни дьявола во всех, кто был чист, красив и полон любви, сорвал с Принцессы платье, пальто, отнял у нее куклу, облил все это керосином и поджег. Огонь и дым поднимались к осеннему небу, а приемный отец кричал, что грешники должны гореть в аду.
Девочка-тролль стояла поодаль и удивленно смотрела на отчаяние Принцессы. Она упала и расплакалась так, что все ее тело сотрясалось от рыданий. Она каталась по голой земле в одном нижнем белье, пачкая о траву свои золотистые волосы, пока не пришли Косоглазый и приемная мать и не затолкали ее в дом.
На чердаке поставили еще одну кровать.
Принцесса была испугана. Она посмотрела на Девочку-тролля и что-то сказала приемной матери на языке, которого девочка не знала, и приемная мать отвечала Принцессе на том же языке.
Потом приемная мать посмотрела на Девочку-тролля своим каменным взглядом и сказала:
– Ты ведь не станешь ей мешать, верно? Головка у тебя слабенькая, да и говорить ты толком не умеешь.
Но уже в первую ночь Девочка-тролль прокралась в постель Принцессы, согрела ее своим теплом и стала рассказывать сказки, слышанные от Зигрид, – о гадком утенке, Дюймовочке и о девочке со спичками. Принцесса внимательно слушала, широко открыв глаза. Так она научилась говорить по-шведски.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ВЕРХОВНОГО СУДА
Дело номер О 3490-11
дано в Стокгольме 26 апреля
ЗАЯВИТЕЛИ И ИСТЦЫ
Филипп Андерссон
Представитель: адвокат Свен-Ёран Олин
ОТВЕТЧИК
Прокуратура
ПРЕДМЕТ РАССМОТРЕНИЯ
Опротестование дела об убийстве
РЕШЕНИЕ ВЕРХОВНОГО СУДА
Верховный суд утверждает постановление о пересмотре дела О 9487В01 апелляционным судом провинции Свеа и предписывает возвратить дело в принявший решение суд.
Решение Верховного суда о пересмотре дела прилагается.
Дождь стучал в оконное стекло.
Анника стояла на кухне и размешивала в кастрюле молочный шоколад. В духовке пеклись два ломтя формового хлеба с помидором и сыром. На одном лежал еще и кусок ветчины. Сыр угрожающе зашипел. Анника вылила в кастрюлю молоко из керамического кувшина и открыла духовку.
Еще тридцать секунд.
Она очистила два мандарина, открыла две упаковки йогурта с кокосовым вкусом. Потом извлекла из духовки бутерброды, положила их в два блюдца и украсила мандаринами и йогуртом. Поставила блюдца на стол и налила молочный шоколад в две кружки – красную и синюю, и после этого через темную гостиную прошла в детскую.
Во сне Эллен до сих пор сосала большой палец. Томас очень волновался по этому поводу, говорил, что потом девочке придется исправлять прикус, но Анника нисколько не тревожилась. Настоящие трудности начнутся, когда Эллен станет подростком, а вставить в рот скобки – это не катастрофа.
Она забралась в кроватку Эллен, взяла ее за ручки и шумно засопела ей в затылок.
– Малышка, – прошептала она. – Пора просыпаться, новый день уже наступил.
Ребенок сладко, как котенок, потянулся, достав ножками до спинки кроватки, шумно вздохнул и свернулся в комок, прижавшись к маме.
– Я уже приготовила завтрак, – сказала Анника и отбросила прядку волос с лобика Эллен.
– Мм, – сонно протянула девочка, – с кокосом?
– С кокосом и с печеным сыром, – сказала Анника. – И с теплым молочным шоколадом. Не спи, а то все остынет.
– Угу, – сказала Эллен и снова сунула пальчик в рот.
Анника с тихим хлопком вытащила его изо рта дочки.
– Ты же знаешь, что говорит папа о твоих зубках.
– Папа здесь не живет, – заявила Эллен и повернулась на бок, завернувшись в простынку.
Анника встала и пошла к Калле.
– Здорово, старичок, – сказала она. – Как настроение – веселое или грустное?
– Грустное, – ответил мальчик и тяжело вздохнул.
– На кухне тебя ждет горячий бутерброд, – сказала Анника и обняла сына.
Мальчик прижался к матери – от него пахло теплом и потом.
– А ветчина есть? – спросил он.
– Только для тебя.
– Классно!
Она принялась целовать его в лоб, в волосы, в глаза, а он притворно отбивался. Потом Анника вернулась к Эллен, которая снова успела уснуть.