Место в мозаике

Смирнов Алексей Константинович

Сандра что-то обдумывала.

– Но ведь Патрик тогда, на пляже, отнял мой осколок силой, - сказала она.
– Как же он сумел?

Хануман прищурился.

– Силой, говоришь?
– спросил он с легким сарказмом.
– Может быть, ты сопротивлялась? Или тебе было жалко? И ты не отдала бы ему черепок ни за какие коврижки?

Сандра смутилась и покраснела.

– Да нет, - молвила она виновато.
– Я плохо помню, но, наверно, я решила так: пусть возьмет поиграть. Я никогда не была жадиной.

– В том-то и дело, - безнадежно проскрипел Хануман.
– Ты не жадная. Они это знают и пустятся на любую подлость, лишь бы ты отдала осколок или Патрику, или самому Черному Мастеру. А вот заставить Патрика сделать то же самое будет непросто.

– Я вот чего не пойму, - сказала Сандра.
– Как вообще

так вышло, что осколки попали к нам? Откуда они свалились?

– Мы ждали этого вопроса, - кивнул Хануман.
– Ответ на него будет сразу и объяснением, почему мы с Браном принимаем в этой истории столь деятельное участие. Видишь ли, дела Мастеров - это высшие материи, нас не касающиеся. Нам бесконечно жаль, когда какой-то из миров попадает в Черную Мозаику, но мы, повторяю, не властны менять заведенный порядок. И в работу Мастеров обычно не вмешиваемся. Но стоило порядку нарушиться, как нам развязали руки.

– К нашему, не скроем, удовольствию, - вторил ему Бран.
– Ты, надеюсь, слышала пословицу: сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит. Давно уже ждали, что Черный мастер позволит себе какую-нибудь преступную выходку. Еще бы - столько лет работать со злом! До недавних пор он, хоть и был весьма недоволен правилами игры, все-таки им подчинялся. Но не выдержал и совершил возмутительный поступок. Есть на свете создания, зовущиеся пахапанами. . .

– Тупые, безмозглые твари, - вставил Хануман и оскалился с брезгливым презрением.

– Да, умишком они не вышли, - согласился Бран.
– Низшие духи, не разбирающие добра и зла; кто их поманит - тому и служат. Чаще всего их используют для мелкой черной работы : поручают записывать дурные и добрые дела, причем пахапанам наплевать, что записывать, им все равно. День-деньской сидит такой у человека на плече и пишет про подвиги; скажут завтра пересесть на другое - без слов пересядет и начнет писать про гадости. Так вот: Черный Мастер, возомнив, будто имеет какие-то дополнительные права, снарядил одно из этих ничтожеств похитить цветной осколок у своего соперника. Пахапан, не рассуждая, отправился в путь, выхватил черепок из-под носа у Радужного Мастера и поспешил обратно. Радужному Мастеру ничего не осталось, как сделать то же самое. Его гонец, схватив черный осколок, помчался к своему хозяину и прямо над океаном столкнулся с посланцем Тьмы. Тут-то и сработало правило: либо руки Мастеров, либо руки людей. В руках всех прочих существ эти предметы долго не задерживаются. Пахапаны внезапно ощутили, что украденное жжет им ладони жестоким огнем. Слепки миров полетели в океан, но вода, раз уже выбросив их на сушу, отказалась принять осколки. Сквозь толщу волшебных вод они свалились точнехонько в мир, чей образ хранили в своей форме. А придурковатые пахапаны, видя, что добыча ускользнула и впереди их ждет суровое наказание, ринулись следом и насмерть загрызли друг друга в бессмысленной драке. Им было невдомек, что отныне только человек способен принять участие в судьбе осколков, а следовательно и в своей собственной судьбе.

Бран замолчал, и тишина наступила такая, как будто все они очутились не в поле глубокой ночью, а повисли в отчужденной немоте космоса.

– Как же быть?
– сказала Сандра - просто, чтобы что-то сказать. Она знала, что выхода нет. Патрик ни за что на свете не отдаст свой радужный осколок, хотя. . . почему она так в этом уверена? Не может быть, чтобы в нем не осталось ни капли человеческого, а если так, то до этой капли можно добраться - пусть не сразу, пусть уйдет целая жизнь. . . И ей снова вспомнилась история Кая и Герды. Она задала мучивший ее вопрос своим новым друзьям, и те удрученно вздохнули.

– Ты права, - ответил Хануман понуро.
– Не бывает - во всяком случае, у людей - чтоб не осталось совсем ничего доброго, хоть самой крохи. Только ты не единственная, кто это понимает. И уж нынешний его приятель пойдет на все - лишь бы ты не откопала светлый источник.

– А кто он, этот приятель? Тот дяденька, который гнался за нами, поскользнулся и упал?

– Поскользнулся!
– Хануман закатил глаза.
– Ну, пусть будет"поскользнулся". Но это не дяденька, это много хуже. Это Бартамон.

– Звучит так, будто я знаю, кто такой Бартамон, - рассердилась Сандра.
– По-моему, он вовсе не страшный. Мне он показался даже смешным.

– Ага, - издевательски хмыкнул Бран.
–

Смешнее некуда. Во всех вселенных вряд ли сыщешь мерзавца более бессовестного и злобного, чем этот. Актер он бесподобный, не отнимешь. Но ему иначе и нельзя, он попросту вынужден постоянно притворяться и обманывать. Ведь Бартамон - призрак без формы и плоти, он даже не сгусток энергии - скорее можно сравнить его с черной дырой, ибо суть Бартамона - сплошная злость, не признающая ничего, кроме себя самой. Однако так недолго и концы отдать. Гибель Бартамона можно представить как бесконечное сжатие в бесконечную точку под напором живого мира вокруг. Естественно, такой исход ему не по нраву. Он переходит из тела в тело, из предмета в предмет, тратя колоссальные силы на поддержание формы для своей абсолютно пустой черной души. Чаще всего он прячется в веселых, внешне безобидных толстяках. Наверно, полнота как-то скрашивает ужасные муки невещественности, которые он испытывает. Насколько я знаю, оболочка, в коей он пребывает сейчас, именуется Аластор Лют. Он частенько пользуется этой личиной, но любит и многие другие. Например, он не однажды оборачивался респектабельным, надменным, безукоризненно одетым господином в очках с сильными линзами. Этот вариант зовется"Геноссе Этвас", что в переводе с языка одного из миров означает"Дружище Нечто". Он также бывает Протеем, Лидерцем и черт-те кем еще.

– Но ведь как-то можно с ним совладать, - предположила Сандра, невольно вздрагивая при воспоминании о комичном дяденьке.

– Невозможного на свете вообще мало, - ответил ей Бран.
– Думаю, мне стоит с ним сразиться. Возможно, я сумею изрубить его в капусту, развоплотить и сделать тем, чего он так боится - точкой.

Хануман покачал головой.

– Не будем гадать понапрасну, - произнес он.
– Бартамон чудовищно коварен. Никто не может знать заранее, что он замышляет. Не исключено, что он попробует. . . Стоп!
– Хануман поднял длинный когтистый палец и выпучил глаза.
– Слушайте.

Бран и Сандра сперва не услышали ничего. Им пришлось высунуться наружу, чтобы уловить далекие глухие хлопки - так хлопают на ветру простыни, вывешенные сушиться.

– Наконец-то, - Бран облегченно вздохнул и толчком распахнул дверцу. Сандра, выходи - к нам приближается экипаж.

ГЛАВА 6

ПЕРЕЛЕТ

Сандра впервые в жизни видела дракона. Раньше она о них только читала, но вот он был перед ней - огромный, крылатый, покрытый мелкой нежно-розовой чешуей, с бледным брюхом сплошь в сетке лиловых прохладных вен. Крылья Сандра почему-то думала, что они должны быть перепончатыми, - оказались почти в точности, как у орла, с перьями, но отличались числом и несравнимо большим размахом. Она насчитала по дюжине с каждого бока - змей напоминал древнюю галеру, утыканную веслами. Лап у него не было, и голова росла только одна - здоровенная, узкая у шеи, дальше - широкая и плоская, и снова узкая там, где пасть. Дракон возник в черном поднебесье как бы из ничего, внезапно, и смахивал на личинку неизвестного насекомого, которая мерно сокращалась и увеличивалась на глазах. Крылья у него были грязно-бурого цвета и почти не различались на фоне темного неба. Ближе к земле змей вытянулся в струну и стрелой помчался вниз. Впечатление было такое, будто он вот-вот вонзится в рыхлую почву и закончит свои дни в мрачном морковном обществе. Но он не вонзился, а вновь изогнулся в последний момент, став похожим на гиперболу из учебника алгебры, и осторожно лег на брюхо. Опустив утомленные крылья на землю, змей оглушительно вздохнул и широко улыбнулся. Поначалу Сандра никак не могла разобрать, в чем тут несообразность, и вдруг до нее дошло: морда у дракона была с настоящими бровями и ресницами. Он прикрыл глаза, давая понять, что устал, но готов отправиться в путь по первому требованию.

Бран шагнул вперед и радостно изрек:

– Позволь представить тебе, любезная Сандра, наш аэробус. Его имя Змиулан, и он способен нагнать страху на кого угодно - из тех, понятно, кто с ним незнаком. На самом деле перед тобой - верный товарищ и вообще добрейшее существо из всех, что я встречал.

Змиулан качнул головой.

– Бран, брат мой, - пропел он неожиданно тонким голосом.
– Я не умею краснеть от смущения. Потеть я тоже не приучен. Зачем же ты ставишь меня в неловкое положение, зная, что Сильнейший не вложил в меня умения смущаться внешне, и оттого мне вдвойне трудно выслушивать твою лживую лесть?