Место в мозаике
Шрифт:
– Вы, небось, из чародеев Юго-Запада, - предположил Патрик. Он все же испугался. В Святопавловске не жаловали волшебников, и последним приходилось скрываться в тайных лесных поселениях, что спасало их далеко не всегда. Время от времени правительственные карательные бригады выкуривали эту публику из лесных чащ, а после следовали показательные судебные процессы и скорая расправа.
Толстяк презрительно сморщился.
– Вот еще! Я к ним и близко не подойду. Никакой я не чародей; если на то пошло, то я из тех, с кем они упорно и, как правило, безуспешно пытаются связаться. Не так-то просто вызвать к себе меня
Патрик мгновенно нарисовал в воображении картину: взвод полицейских ведет его, закованного в кандалы, на судилище. Ему смертельно захотелось куда-нибудь убежать. Гость обидно захохотал:
– Не трусь, я просто дразню тебя. Я же явился сам, и ты не звал меня. Случай, конечно, редкий, но мое дело слишком важное, чтобы я сидел сложа руки. Итак, мой друг, не будем медлить. Я призван забрать у тебя одну вещь, угодившую в твои руки случайно, по ошибке. Это случилось давным-давно, когда ты был еще совсем мал и глуп. Но там, откуда я пришел и где потеряли эту вещь, время течет по-другому. Ты успел вырасти и возмужать, а в тех краях пролетели, - толстяк пощелкал пальцами, прикинул, - считанные минуты.
– Никакой чужой вещи у меня нет, - заявил Патрик с тревогой. Ему стало ясно, что дядька в желтом костюме хочет обманом и хитростью что-то у него отнять.
– Ты заблуждаешься, - улыбнулся тот понимающей улыбкой.
– Я могу подсказать: такой черный, острый осколочек, похожий на стеклянный. Вспоминаешь?
Патрик облегченно вздохнул. Черного осколка у него точно не было, а это значит, что гость ничего не возьмет.
– Честное слово, я не видел ничего подобного, - сказал он радостно. Был разноцветный, - он снова насупился, - но его утащили вместе с остальным. Ох, и навешаю я Додошке по шее! потому что это он взял, больше некому. Что с вами?
– воскликнул он изумленно.
Приветливое, умное лицо толстяка почернело. В глазах растворились зрачки, и из-под век полился ледяной ослепительный свет. Одежда обвисла мешком, щеки втянулись, рот угрожающе приоткрылся.
– Разноцветный?!
– недоверчиво прошипел гость.
– Как - разноцветный? Он должен быть черным!
– Клянусь!
– закричал Патрик, не зная, как уладить дело.
– Маленький такой, красивый! Я нашел его на пляже, когда еще жил в поселке у моря!
– Нашел?
– страшная фигура, казалось, вот-вот прыгнет на него.
– Ты не мог найти разноцветный осколок, это невозможно. Откуда он у тебя?
Забытая сцена вспомнилась сразу, как будто была разыграна только вчера. Кому-то другому Патрик, возможно, постеснялся бы признаться, что отобрал осколок у своей маленькой соседки. Но его нынешний собеседник - Патрик чувствовал, что это так, - не станет его осуждать. Сбиваясь, путаясь, Патрик выложил все. Он спешил задобрить опасного субъекта, пока тот не сделал ему что-нибудь нехорошее. И посетитель понемногу успокоился - правда, вид у нег остался крайне озабоченный и недовольный. Когда рассказ Патрика подошел к концу, гость прошелся по комнате, заложив руки за спину и шевеля толстыми губами, после чего вдруг резко остановился и улыбнулся как ни в чем не бывало.
– Дело усложняется, - объявил он.
– Видишь ли, мне необходимо забрать у тебя черный осколок и выдать взамен награду. Но теперь все изменилось.
– Да, куда солиднее. И нам с тобой придется быть вместе гораздо дольше, чем я предполагал.
Толстяк со вздохом уселся на кровать. Он замолчал, решая, что можно сказать Патрику, а о чем лучше не говорить. Патрик же, очень вежливый и любезный, когда речь шла о выгоде, спросил:
– А. . . простите, но я не знаю, как вас зовут. . . не могли бы вы сказать поточнее, какая награда ждет меня?
Гость усмехнулся:
– Мне нравится, что тебе интереснее знать, какая награда, а не за что она, - похвалил он лицеиста.
– Это обнадеживает. Да, я уверен в успехе. Зовут же меня. . .
– он задумался.
– Как много у меня имен! Впрочем, мне нравится это: Аластор Лют. Только не спрашивай, что оно означает - слишком долго объяснять, да это и не важно. Что касается твоей награды. . . ты ведь, сдается мне, чертовски недоволен жизнью здесь, в этом мерзком общежитии с вороватыми соседями и занудными учителями? Если ты поможешь мне найти пропавший черный осколок, тебе достанется в вечное владение весь этот город, - Аластор Лют простер руку, указывая на окно.
– Со всеми гимназиями, лицеями, заводами, цирками и тюрьмами. И ты сможешь устанавливать здесь любые порядки, какие только пожелаешь.
– Я не верю, - замотал головой Патрик.
– А я не верю, что ты не веришь, - озорно хихикнул его собеседник.
– Ты видел достаточно, чтобы поверить.
– Про себя Аластор подумал, что паренек угадал верно. Посулить Патрику Святопавловск - это было первое, что пришло в его коварную голову. Никто, понятно, никакого города Патрику не отдаст. Но это выяснится только в конце, когда задачи будут решены и цели достигнуты. Но - чисто формально - я обязан задать тебе вопрос, - Аластор нахмурил брови.
– Согласен ли ты? Ведь если ты откажешься, то ничего не получишь точно.
Все слова куда-то разбежались, и Патрик мог лишь кивнуть, не сводя с Люта глаз.
– Ты поступаешь мудро, - заявил тот важно и торжественно.
– Возможно, ты завладеешь даже большим, чем город, - Аластор, когда врал, частенько увлекался и останавливался лишь когда ему удавалось нагромоздить такие горы лжи, что никто уже не верил ничему и никакое волшебство не могло исправить положение. Так что он, безусловно, испортил бы все дело, толком не начав, но тут взгляд его упал на банку с лягушками. Брови Аластора взметнулись.
– Это что у тебя такое в банке?
– спросил он вкрадчиво и облизнулся.
– Лягушки, - ответил Патрик.
– Я хотел поставить опыт и сварить их. Говорят, что после получасовой варки вываривается скелет.
– Я здорово проголодался, - сказал Аластор жалобно.
– Ты позволишь мне съесть их сырыми?
– И, не дожидаясь разрешения, он схватил банку и вывалил содержимое в рот, который распахнулся невероятно широко наподобие небольшого чемодана.
– Ах, какой блеск!
– восхитился Лют и погладил себя по животу. Он икнул, и из его глотки донеслось прощальное безутешное кваканье. Патрик, старательно скрывая не самые, скажем честно, приятные чувства, криво ухмыльнулся и спросил: