Месяц в Артеке
Шрифт:
О собственном художестве добавила только одно: рисованию нигде и не училась. Посещала, правда, изостудию, но и там ее общими уроками никогда не мучили, сотворяла все, что хотела, в собственной манере.
— Вот видишь, все верно, — откликнулась подруга, обдумав ее данные, — ты уже с детства оказалась независимой. Я считаю, что ты дочь революции, — последовал ошеломляющий вывод. — Не выпучивай
Разговор перешел на другие откровения. В Артеке Ольга пробыла сутки и уже выходила на линейку.
Могу тебя огорчить: интересных мальчишек в отряде пока не обнаружено, хотя есть и швейцарцы, и австралийцы.
Интересный мальчишка в отряде все же отыскался благодаря Марку. Но это случилось позже, а вначале Марик-Шоколадка был еще Марком Антоновичем. К вечеру Марк Антонович появился на пороге их десятой комнаты. По первому впечатлению подумалось: «Вот он, интересный мальчик!» Марк Антонович походил на старшеклассника: ростом ниже Наташи, тонкие черты носа, рта и подбородка, хрупкая фигура; в шортах, как и все ребята. Один загар отличал его от белотелой смены: сплошной шоколад «от шапочки до тапочки», — рифма Ольги. Но разве мало школьников едет в Артек с готовым загаром из Грузии, Молдавии?
Он появился в дверях с неуловимою улыбкою, представился вожатым и обратился безошибочно: — Надя Рушева?
— Да, — ответила она, недоумевая.
— Будешь художником у нас в пресс-центре. Девочки, кто еще рисует? Кто работал в редколлегиях? Кто умеет писать заметки, стихи, прозу и тому подобное? Всем талантам найдется применение.
Молчание обещало растянуться надолго, если бы не Ольга. Подруга вытянулась в струнку и выпалила, будто рапортуя: — Редактор школьной стенгазеты. Пишу стихи, заметки и тому подобное!
— Вот и чудесно! — восхитился Марк Антонович, абсолютно не придав значения «тому подобному», Ольгиной иронии. — Кто же третий? Где две, там и троица…
Третьей оказалась Рита, дева плотнотелая, красногубая и масляноглазая. Объяснила нерешительно: — Рисую… и Ольга откровенно сморщилась. Марк Антонович еще раз назвал себя и улетучился, пояснив, где и когда надобно собраться: — Спешу, надо поискать вундеркиндов на нижнем этаже.
— Вот уж не подумала, что у Наташи такой коллега, — вслед за вожатым она и Ольга вышли на террасу.
— Да, такой вот, — отозвалась Ольга. — Я ему про редактора соврала, потому что мы должны работать вместе. Иначе тебя закабалят в этом самом центре. Но вместе мы будем независимы. Тоже мне, — нескрываемо-презрительно добавила подруга, глядя за перила: — Представляешь, как сейчас вовлекаются мальчишки? «Я только что набрал вундеркиндок на верхнем этаже».
Последнюю фразу Ольга протянула голосом вожатого. Подражание получилось у нее талантливым,
…Ольга осталась права только в одном: загрузка на них свалилась колоссальная.
— Ну, дети мои, — вполне серьезно встретил их Марк Антонович, когда они, три грации, пришли в пресс-центр, в «Калину», — начнем оформлять нашу обитель, корпуса, все на темы слета. Надо срочно развернуть «Алый парус», отрядную газету. Мы будем делать ее не для стены, а для воздействия и действия. Пока же плакаты и плакаты! Располагайтесь на столах, полах, в любых удобных позах. Нужна продукция.
Их ожидали фломастеры, перья, краски и линейки. Она и Рита растянулись на полу. В волосы пришлось воткнуть заколки. Пахло магнолией, в окне шуршала солнечная занавесь. Вошел Васильев, начальник дружины; его кабинет находился по соседству. Имя-отчество начальника легко запоминались: евтушенковские, Евгений Александрович. Никогда не подумаешь, что высокое начальство. Профиль, правда, цезаря, спортивная выправка, но обращение простецкое. «Лесникам-полевикам» недаром говорили: «Вы попали к лучшему из лучших». Васильев подошел к Марку Антоновичу, римский профиль оживила легкая усмешка:
— У тебя, я вижу, штаты подбираются…
Начальство познакомилось со всеми и еще не удалилось, когда появился рыжевато-длинновязый парень с точками-глазами.
— Вова, наш фотограф, лауреат районной выставки, — представил подкрепление Марк Антонович и добавил: — Единственное дарование с лейкой и блокнотом, которое мне удалось открыть у мальчиков.
Фотограф принес пробные снимки. Марк Антонович с ним и с Ольгой сел за план первого «Паруса», — и пошла работа.
То, что не особенно умела делать она сама, — вычерчивать шрифты, — любила делать Рита. Пионеров напарница выводила дотошно, в целости-сохранности. Пышно вздохнула, сравнивая готовые творения: — Я так не привыкла, — у твоей вожатой нет уха. И пальцев не хватает…
— Превосходно! — примирительно одобрил все плакаты Марк Антонович. — Когда стили разные, богаче оформление.
— Так это от тебя пахло магнолией, — догадалась она позже, когда на вечерней прогулке с Ольгою обсуждался прожитый день.
— Все к лучшему, если мои сомнения не оправдались, — вместо ответа сухо заметила подруга. — Честно говоря, не думала, что Ритка окажется находкой для искусства. А с ним сработаться легко. Ему филонить не придется. Я убедилась, он кое-что умеет.
— Это ты про лауреата?
— При чем тут лауреат? — буркнула Ольга. — Это я про Марк-Антоныча.
— Восемь плакатов… он ахнул: — У Рушевой феноменальная продуктивность. С ним будет нетрудно и нескучно. Он твой земляк, москвич, и кинолектор, читает о Софи Лорен, Феллини, живет возле Третьяковской. А здесь нанимает комнату в Гурзуфе, с женой и дочкою. Откуда ты узнала?
— Об этом все тут знают, — небрежно обронила Ольга. — Я еще узнала, что на слете гостят ваши московские танцоры, ансамбль «Школьные годы». Вот где мальчишки сплошь чокнуты на танцах. И, безусловно, на искусстве…