Метафорическая призма
Шрифт:
– Давай вернёмся на дорогу, пап. Пока недалеко ушли.
– Там идти ещё два часа. А тут срежем и минут через пятнадцать дома. Только бы сигареты растянуть, всего три осталось.
Потом отец тоже оступился и грузно завалился на бок. У Кати не хватало сил ему помочь, и она стала плакать и кричать «помогите!». Отец вдруг рассмеялся, как пьяный. Но когда же он успел напиться? Последние пять часов они были рядом, он точно ничего не пил, и даже если бы выпил тайком, она бы учуяла запах.
– Вот ты, Катька, дура! Кому орёшь-то? – кряхтя, отец поднялся на ноги, и пошёл, спотыкаясь, дальше.
– Мы точно
– Если сменили, значит вернёмся к дороге, как ты хотела.
Несколько минут шли молча, хватаясь за деревья. “ Господи, ну почему всё так сразу? И контролеры, и страшная Икша, теперь ещё это. Мама, наверное, уже с ума сошла и обзвонилась”, – думала Катя.
– Вот видишь, из ельника вышли. Начался смешанный лес, значит дачи уже рядом. Только, бля, ноги стали промокать.
Отец запыхался, как будто только что поднялся пешком на 17-ый этаж. Оба сели на поваленное дерево и посмотрели вниз. Оказалось, что трава, по которой они шли после ельника, растёт не из земли, а из воды.
– Ааа, это болото, я же говорила! Мы сейчас тут утонем и никто не найдёт. – Катя поджала ноги, как будто вода поднималась, и заорала. – На помощь! Помогите! Ау!
– Нормально, обойдём! – отец, шатаясь, пошёл немного в сторону, но под ногами продолжал раздаваться всё тот же чавкающий звук.
– Пап, давай вернёмся назад, там хоть дорога. Уже совсем стемнело, мы заблудились и зашли в болото. У меня все ноги промокли и становится холодно.
– Ну куда вернёмся-то? Назад тоже заблудиться можно. Ноги высушим дома через пятнадцать минут.
– Ты про пятнадцать минут говоришь уже целый час, а они всё не проходят.
– Чёрт! – Отец скомкал в руке и отбросил в сторону пустую сигаретную пачку. – Растянуть не получилось.
– Пап, надо остановиться и послушать. Населенные пункты всегда слышно. Машины, собаки, музыка.
– Ну ты умка! – отец, покачиваясь, замер.
Сначала было слышно только комаров. Потом где-то далеко за спиной простучала электричка. Впереди залаяла собака, и Катя, обогнав отца, пошагала на звук, вытирая слёзы.
Из леса вышли в полной темноте. Дома сначала показались незнакомыми, но потом путники сориентировались.
Мама стояла у калитки с фонариком. Увидев её, Катя, наконец, зарыдала во весь голос и побежала вперёд.
– Ну что ж вы так долго? Что случилось? Почему ты вся мокрая? – Мама с ужасом оглядела Катю. Потом направила луч фонарика в сторону шаркающих шагов. Отец, спотыкаясь, закрыл лицо ладонью, прошёл мимо неё в калитку, рухнул на диван на террасе, не снимая мокрых кроссовок, и заснул снова с открытым ртом.
Потом было несколько месяцев непонятного ужаса. Отец был странным теперь всегда. После того, как он несколько раз проспал работу, его уволили. Если он был дома, то почти всегда или спал, или искал что-то в маминых шкатулках и сумочках. Катя боялась возвращаться из школы раньше мамы, а мама ничего толком не объясняла, только плакала, худела и ссутуливалась. Катя боялась с кем-то дружить, потому что пришлось бы делиться переживаниями и объяснять, почему нельзя пойти к ней в гости. А она не могла объяснить, что вообще происходит у неё дома. После уроков поднималась на последний этаж своего подъезда и делала домашку, сидя
В школу пришла инспектор по делам несовершеннолетних. Стандартная лекция о вреде курения, раннего алкоголизма и наркомании. Пацаны-одноклассники переглядывались, хихикали и жестами приглашали друг друга покурить или выпить. Катя знала, что среди всех семиклассников на такое по правде способен только один официальный хулиган, но он-то как раз в перешёптываниях не участвовал. Инспектор перечисляла симптомы, по которым можно определить наркомана: “бледность кожи, расширенные или суженные зрачки, покрасневшие или мутные глаза…” Катя похолодела. “…замедленная речь, плохая координация движений. Если вы знаете, что кто-то из ваших ровесников попал в наркозависимость, не нужно его покрывать перед взрослыми, ему нужно помочь, и чем быстрее, тем лучше. Не бойтесь обратить внимание его близких и педагогов на странное поведение…” Катя почувствовала, что её сейчас стошнит, и выбежала из актового зала.
Вечером Катя поделилась своим открытием с мамой, и та заплакала, облегченно сказав, что даже рада, что Катя наконец знает правду. Это был очень тяжёлый вечер, проведённый в откровенных разговорах и слезах. На следующий день они приперли к стене отца, находившегося в уязвленном состоянии и стали предлагать, просить, требовать, чтобы он сдался врачам. В какой-то момент он даже расплакался, согласился, что-то пообещал, но в конце разговора попросил у матери денег “в последний раз”. Когда она не дала, раскрыл узкую створку окна, лёг животом на подоконник и свесился вниз. Мать и Катя завизжали, схватили отца за ремень, втянули назад. Он сидел на полу и кричал, что хочет умереть, мать считала успокоительные капли, а Катя гладила отца по руке: “А помнишь, как на речку ездили купаться? Ты меня плавать учил, подбрасывал на руках, все смеялись… Хорошо же было… Почему всё изменилось, пап? ” Выпив валокордина, он поднялся и молча ушёл спать.
Потом были какие-то больницы, передачи, которые Катя с мамой носили по пятницам, жуткое состояние отца, в которое доктора вводили пациентов, чтобы те не понимали, что у них ломки. После таких посещений мать и дочь шли до метро молча.
Отца выписывали в положенный срок, несколько дней он сидел дома злой, крушил всё, что в его отсутствие женщины аккуратно прибрали и расставили, орал “хорошо вам тут без меня было, да?”. Потом уходил, и всё начиналось сначала. Бледность кожи, суженные зрачки, мутные глаза, замедленная речь… А без него было, действительно, хорошо. Катя думала эту мысль тайком, боясь обидеть маму или навлечь беду.
Катя теперь спала вместе с мамой, а отец жил один в детской. Однажды вернулся ночью, слышно было, что суетится там, роняет что-то. Потом всё ненадолго затихло, потом послышался стон и грохот. Мама вскочила и побежала к нему, оттуда заорала: “Катя, набирай скорую! Не входи сюда!” Господи, как же страшно стало Кате в тот момент. Она схватила мамин телефон, но из-за слёз и трясущихся рук совсем не сразу смогла попасть по нужным кнопкам. “Алло, алло, мама, что говорить?”
Дальше всё как в тумане: мама выбежала из детской, не закрыв за собой дверь, схватила трубку, что-то кричала в неё, а Катя, застыв на месте, смотрела на страшного отца, лежащего на полу с открытыми глазами.