Метель в моем сердце
Шрифт:
Хотя он никогда не рассказывал о своей службе на Ближнем Востоке, знающие люди говорили, что однажды Бегли, захваченный в плен в Ираке еще при Саддаме Хусейне и обвиненный в шпионаже против режима, красноречием добился избавления от виселицы для себя и трех своих подчиненных. Хотя занимались они не чем иным, как шпионажем, то есть сбором разведданных, Бегли ухитрился убедить иракские власти, что они взяли не тех, что речь идет об ошибочной идентификации, что расплата за плохое обращение с ними, причинение вреда здоровью или
Через пять дней после захвата четверка покрытых пылью и умирающих от жажды мужчин ввалилась в вестибюль отеля «Хилтон» в центре Багдада, к великому изумлению коллег, дипломатов и журналистов, уже считавших их мертвыми.
История обрастала подробностями при каждом пересказе, но Филин не сомневался, что, по сути, в ней все верно. Бегли был человеком кристально честным, но при этом обладал душой и умом мошенника высшей пробы. Он феноменально умел манипулировать людьми.
Он не сообщил юному Харрису ничего существенного, но польстил ему, сделав причастным к их «сверхсрочному и сверхсекретному делу», и тем самым заставил его забыть, что у них нет ордера на обыск и что их, в сущности, застали на месте преступления – вторжение со взломом, как ни повернуть, нарушение серьезное.
Бегли также подчеркнул, что Харрис должен связаться со своим шефом без дальнейших проволочек, и тем самым избавился от него. Это давало им возможность допросить Гаса Элмера без посторонних.
– Я не отказался бы от чашки кофе, а ты, Филин? – вдруг сказал Бегли. – Мистер Элмер, вы не против, если мы злоупотребим вашим гостеприимством?
Старик недоуменно прищурился.
– А?
– У вас есть кофе? – перевел Филин.
– А, да, есть. И натоплено отлично. Осторожней на ступеньках. Поскользнетесь, как на соплях.
Через несколько минут они уже восседали в креслах-качалках с решетчатыми спинками перед потрескивающим в камине огнем. В ботинках у Филина таял снег, ноги у него промокли и замерзли, ему хотелось их отпилить. Он протянул их как можно ближе к огню.
Кофейные кружки, которые предложил им Гас Элмер, были все в трещинах и в пятнах, как его три зуба, но зато сам кофе оказался крепким, обжигающе горячим и чудесным на вкус. А может быть, он только показался Филину чудесным, потому что ему до смерти хотелось кофе.
Хотя Гас Элмер буквально умирал от желания принять участие в расследовании ФБР, он сообщил им ненамного больше, чем Филин успел выкачать из него раньше. Бен Тирни был тихим и приятным гостем, платежи по его кредитной карте всегда проходили безотказно. Его единственная странность заключалась в том, что он категорически отказывался от услуг уборщицы, работавшей на турбазе, и она никогда не убирала в коттедже, который он занимал. Агентов эта странность не удивила: она объяснялась тем, что они обнаружили во второй спальне.
– Ну, других закидонов у него нет, так что мне грех жаловаться, – подытожил Гас. – По мне, так лучше его гостя нет. Всегда оставляет коттедж в хорошем состоянии, свет выключает, отходы складывает в бак и крышкой закрывает, чтобы медведи да еноты их не потаскали. А в день выписки к полудню его уже нет в коттедже. Да уж, правила он соблюдает, это точно.
– Весьма внушительный трофей, мистер Элмер, – заметил Бегли, указывая на голову оленя с раскидистыми рогами, прикрепленную к каменной стене над камином. – Ваша работа?
Это была фирменная тактика Бегли. Во время допроса он время от времени бросал какую-нибудь не относящуюся к делу реплику. Он утверждал, что это способствует спонтанности ответов. Внезапно переключаясь на посторонние предметы, он не давал человеку, которого допрашивал, возможности предугадать следующий вопрос и мысленно подготовиться к ответу. Таким образом, он добивался «непричесанной» реакции при ответах на существенные вопросы.
– Мистер Тирни когда-нибудь говорил с вами о женщинах?
Элмер, занятый созерцанием своего охотничьего трофея, повернул голову и озадаченно взглянул на Бегли.
– О каких еще женщинах?
– О женах, бывших женах, подружках, любовницах? – Понизив голос, Бегли добавил: – Он когда-нибудь упоминал о своей сексуальной жизни?
Старик усмехнулся.
– Не припоминаю. А уж я бы такого не забыл. Я как-то раз спросил его, не приедет ли к нему его хозяйка, а он говорит, нет, в том смысле, что он в разводе.
– А как вы думаете, он нормальный?
У старика сам собой открылся рот.
– То есть вы мне хотите сказать, что он извращенец? Он?
– У нас нет причин подозревать, что он гомосексуалист, – ответил Бегли. – Но, согласитесь, это несколько странно, что такой красавец, да притом холостяк, ни разу не упомянул при вас о прекрасном поле.
И опять Филин ощутил невольное восхищение. Бегли совершенно незаметно прощупывал память Гаса Элмера. Он точно рассчитал, что Элмер окажется гомофобом. Такой, как он, не хотел бы, чтобы его постоянный клиент, с которым он сдружился, оказался таким мужчиной. Теперь, если Тирни хоть раз упоминал женское имя в разговоре, старый Элмер мозги себе сломает, но вспомнит его.
– Вот я тут подумал, – сказал Элмер, задумчиво ковыряя мизинцем в ухе, – и вспомнил: было такое дело. Вот прям позавчера дело было: спрашивал он меня про ту девчонку, что последняя пропала.
– Можно мне налить еще чашку? – Не дожидаясь ответа, Бегли встал и подошел к кофеварке на столе.
– Приходит он сюда, в приемную, газету забрать, а сам просматривает первую полосу. Я и говорю: «Вот вы меня спросите, так я вам скажу: видать, много нагрешил этот город, раз бог наслал на нас какого-то психа ненормального». А он мне говорит, что ему жаль родителей этой девочки. Через что им приходится пройти, и все такое.