Метель
Шрифт:
— Хочу сына, Жаным, с твоими нереальными глазами, — говорю серьезным тоном, в упор глядя на нее. — Ну, или дочку, а потом сына.
На лице Ани пронесся целый спектр эмоций. Закончилось это счастливой улыбкой. с которой она прильнула ко мне, наградив нежным теплом своего обнаженного
— Мен сени суйемин, Самрат, * — горячо прошептала она мне на ухо, и я даже поплыл от неожиданности.
Напал на ее губы и только вдоволь насытившись, прохрипел:
— Мен сени суйемин, душа моя.
* Мен сен! суйемн — Я тебя люблю (Казахский. прим. автора).
ГОД СПУСТЯ…
В кабинет постучали. Мужчина, сидевший во главе стола, неохотно оторвал задумчивый взгляд от окна и бросил сухое: «входи». Это был Паша. Хозяин кабинета даже выпрямился и изменился в лице, в ожидании вестей.
— День добрый, Исмет Муратович.
В ответ тот коротко кивнул и нетерпеливо отозвался:
— Надеюсь добрый?
Но вместо слов, Паша не спеша достал из кожаной папки бумажный конверт и положил его перед мужчиной на стол.
— Это что? — Исмет поднял на своего наемника взгляд исподлобья.
— Там все, шеф.
Недоверчиво опустив внимание на конверт, он не спеша открыл его и вытащил все содержимое. В первый же миг взгляд сосредоточился на единственном фото среди бумаг. Фото младенца в больничной люльке. Пальцы бережно взяли карточку, и Паша не заметил, как мужчина плотно сжал челюсть, пытаясь справиться с эмоциями
— Вес 3500, рост 58 сантиметров. Здоров, ежедневно набирает, — отрапортовал наемник.
— Еще бы… в нашу породу пошел, — горделиво пробурчал Исмет, но тут же осекся.
— Как назвали?
— Данияр, — отозвался Паша, опустив любопытный взгляд на фото.
Его шеф медленно кивнул и, неохотно отложив карточку, сцепил пальцы в замок.
— Девочка как себя чувствует?
— Тоже в норме. Роды были нелегкие, но она быстро восстанавливается.
— Молодец. Надо чтобы грудью выкормила.
На некоторое время в кабинете повисла напряженная тишина.
— Исмет Муратович, какие указания будут?
— Организуй подарок на выписку, — задумчиво велел он. — Да смотри, чтобы врачи не халтурили. А то эта молодежь за своим счастьем и проспит что ненароком.
Паша послушно кивнул и, не задерживаясь, оставил шефа наедине с собой.
Практически сразу Исмет поднялся с кресла и, стянув со стола фотографию, направился к окну. Когда он снова посмотрел на изображение, его взгляд потеплел, а губы разошлись в грустной улыбке.
Вылитый Самрат.
И снова внутри колыхнулась тяжесть, что мучила его изо дня в день вот уже больше года. Чувство вины. сожаления и горечи. Натворил делов перед всевышним… теперь расплачиваться черед. Наблюдать со стороны и надеяться, что когда-нибудь наступит конец гордости и обид. Сын простит отца, и отец простит сына.
И Исмет был намерен идти к своей цели. Разрушить всегда легко — построить заново гораздо тяжелее. Но он не собирался жалеть времени. Времени на то, чтобы раскаяться, искупить вину и сделать все, чтобы исправить свои ошибки.
КОНЕЦ.