Метка
Шрифт:
За окном совсем стемнело. Болит голова, и я забираюсь под одеяло. Все чувства словно притупились. Не знаю, что отвечать и как себя вести, кусочки головоломки никак не складываются в картину моей жизни.
Мама уходит к себе. Подтыкает вокруг меня одеяло, как в детстве, и уходит. А я лежу, уставившись в темноту широко раскрытыми глазами, и гадаю, как жить дальше. Не хочу оставаться здесь, делать вид, что ничего не изменилось. Всё изменилось. От меня хранили в секрете мою собственную жизнь. Теперь я хочу решать всё сама.
«Вот только, – мысленно уговариваю я себя, –
Послушавшись собственного совета, я засыпаю на рассвете. Приму решение утром. Когда я закрываю глаза, слова из толстой тетради вплетаются в мои сны.
Мне снится мужчина, отмеченный страшным знаком и изгнанный собственным народом.
Мне снится женщина с лицом Белой Ведьмы, полюбившая отмеченного мужчину.
Мне снится отвергшая её семья.
Мне снится, как растёт её плоский белый живот.
Мне снится малыш в её утробе и слабеющее тело. Все силы женщины уходят, чтобы принести в мир новую жизнь.
Мне снится ребёнок, отмеченный с рождения.
Мне снится смерть Ведьмы и плач отмеченного мужчины.
Мне снится, как плачут отец и дитя.
Мне снится, как мужчина идёт сквозь леса.
Мне снится женщина, спрятавшая ребёнка.
Мне снится другая, прижавшая малышку к сердцу, как родную.
Мне снится пустота, пустота, пустота…
Когда я просыпаюсь, оказывается, мама уже ушла на работу. Не знаю, как мы с ней будем дальше жить, но в мыслях у меня прояснилось, я вижу и понимаю больше, чем вчера. Побуду здесь, а потом решу, что делать дальше. В чайнике есть вода, а в жестяной банке – сухие чайные листья. Заварю чаю – чай решит все проблемы, ведь так?
Я наливаю уже вторую чашку, когда раздаётся стук в дверь.
– Софи? Вы дома? – слышится голос Верити. – У меня письмо для Леоры.
Делаю глубокий вдох для храбрости и открываю дверь.
Единственная, кого я ни за что не хотела бы обидеть, единственный невиновный участник во всей этой мешанине – это Верити. Она смотрит на меня раскрыв рот, в руке у неё конверт. Пытается что-то выговорить, но сказать ей нечего. Сунув письмо мне в руку, Верити уходит, бросив на меня лишь один взгляд через плечо. Один взгляд, но он красноречивее всех слов.
И я не догоняю её.
Стою и смотрю, как из моей жизни уходит лучшая подруга.
Сидя за столом, я рассматриваю государственную печать на конверте, а потом с криком яростной безысходности луплю кулаком по деревянному столу. Сколько всего я хотела бы сказать Верити! Извиниться, узнать, что случилось с ней после той церемонии. Наверное, она работает на прежнем месте, иначе не доставляла
Оставив письмо на столе, я выливаю остатки чая в раковину. Ничего не хочу, тошнит. Стараюсь не выпускать письмо из виду, словно это ядовитое насекомое, готовое удрать в любую минуту.
Возвращаюсь к столу и беру в руки конверт.
Когда-то я читала историю о девушке, которой дали ларец и велели никогда его не открывать. Всем известно, что подарок, который нельзя открыть, – не подарок вовсе, а проверка. Девушка не выдерживает и открывает ларец, выпуская в этот мир всё возможное зло. Слушая эту историю, укоризненно качаешь головой: вот глупая, сама во всём виновата!
Сломав печать, я читаю письмо:
Дорогая Леора!
Готова ли ты дать ответ?
Увидимся завтра в десять часов в здании правительства.
Я записала тебя на чистосердечное признание, а потом приходи ко мне, поговорим.
Мел
Глава сорок третья
На улице морозно, но, направляясь в здание правительства на чистосердечное признание, я не чувствую холода. Только внутри, натолкнувшись на стену тёплого воздуха, понимаю, как сильно замёрзла. Поворачиваю налево, к комнате признаний, стучу в дверь, чтобы сообщить, что явилась, как назначено. В самый первый раз на признании я ужасно боялась, и папа меня подбадривал. Теперь папы нет, но я совсем не боюсь. Я отвечу на все вопросы, и пусть воет их сирена, пусть попробуют поймать меня на лжи.
Сажусь на стул у деревянного стола и кладу руку на металлический шар. Глубоко вздохнув, жду начала допроса. Я знаю, что хотят от меня услышать.
– Ваше имя Леора Флинт? – Да.
– Вступали ли вы когда-либо в контакт с пустыми? Всю жизнь.
– Нет.
– Совершали ли вы какие-либо преступления, которые караются принудительным нанесением знака? Вломилась в здание правительства, похитила лоскут кожи.
– Нет.
– Есть ли среди ваших знакомых те, кто не верен нашему лидеру? Всех перечислить?
– Нет.
– Являются ли знаки на вашей коже точным отражением вашей жизни? Мои знаки лишь вершина айсберга.
– Да.
После каждого лживого ответа я жду, что раздастся звон или взвоет сирена, но в комнате по-прежнему тишина. Всё прошло точно так же, как в тот день, когда расспрашивали папу. Система настроена на наш страх. Боишься оказаться забытым – будешь повиноваться. Боишься получить знак недостойного – не посмеешь врать. Но если тебе всё равно, никто не сможет запугать тебя, не сможет уличить во лжи.