Меткие стрелки
Шрифт:
Свое замечательное изобретение Мосин назвал «отсечка-отражатель»: отсечкой - потому, что стальной зуб ее «отсекает» очередной патрон, а остальные придерживает на месте, пока затвор не закрыт до конца; отражателем - потому, что, когда после выстрела солдат открывает затвор, шляпка стреляной гильзы ударяется в ее выступ и «отраженная» этим ударом гильза вылетает наружу.
Отсечка-отражатель водворила в магазине образцовый порядок. Стрелок уже больше не боялся, что из магазина выскочат сразу два патрона и в самый разгар боя произойдет задержка.
В Европе быстро пронюхали об изобретении Мосина. У тамошних оружейников разгорелись глаза. «Надо купить, - решили они, - дело стоящее».
И зачастили к Сергею Ивановичу Мосину хорошо одетые деловые люди, которые говорили по-русски правильно, как в учебнике, так правильно, что сразу было понятно, что они не русские. Расшаркивались, хвалили и предлагали за изобретение деньги. Очень большие деньги.
Сергей Иванович разговаривал с ними вежливо, но когда они уходили, спешил к умывальнику, долго мыл руки, и все казалось ему, что их как следует не отмыть.
«Сделка» не состоялась. Богатство не соблазнило русского изобретателя. Но представители заграничных фирм не очень огорчились. Каким-то бесчестным путем они все же добыли важный секрет. И через полгода мосинская отсечка-отражатель уже появилась на винтовке бельгийского конструктора и фабриканта Леона Нагана.
Работа близилась к концу. Надо было спешить, и Мосин не выходил из мастерской. Здесь за верстаком постоянно возился слесарь Павлов - отставной унтер-офицер Преображенского полка и «кровный оружейник», как он с гордостью величал себя.
И Мосин и Павлов любили смотреть, как по утрам проходил на ученье пехотный полк. Раздавалась барабанная дробь, и зимняя дорога гудела так, как будто кто-то огромными вальками выколачивал белье. По обочине косыми квадратами проплывали длинные тени.
Барабанная дробь внезапно умолкала.
– Левой, левой!
– сердито подсчитывал ногу взводный. Сделав отчаянное лицо и далеко вперед выкидывая руки, запевала
начинал пронзительным тенором:
Солдатушки-ребятушки, Где же ваши жены?..И вся рота радостно ему отвечала:
Наши жены Ружья заряжены…Звенел воздух. Пар от дыхания клубился на морозе, как пороховой дым, и в такт песне колыхались косо склоненные ружья.
– Винтовки Бердана, - говорил Павлов.
– Он что, американец?
– Американец, - отвечал Мосин.
– Ничего винтовка, - снисходительно замечал Павлов.
– Американец… Ну, а как ваша? Скоро?
– Не знаю, Павлов, не знаю. Не от меня одного зависит, - отвечал Мосин и, нахмурившись, возвращался к своим чертежам.
Магазин
Семь лет прошло с тех пор, как он пришел к Чагину с первым образцом магазинки. За это время в комиссию поступило сто девятнадцать всевозможных ружей: итальянские, австрийские, норвежские, немецкие, французские, американские, русские.
Ружья прославленных конструкторов и ружья никому неизвестных мастеров.
Из ста девятнадцати винтовок комиссия выбрала две: бельгийца Леона Нагана и русского Сергея Мосина.
Какая из них лучше? Это должно было выясниться на испытаниях.
Мосин знал: бельгиец - соперник серьезный. Винтовка у него немного сложная, но хорошая. И отделана так, что глядеть любо.
Ни к чему не придерешься. Все тщательно пригнано, отшлифовано, ореховое ложе сияет лаком.
Блеск может понравиться. А тогда семь лет работы - насмарку. И в русской армии будет винтовка иностранца.
Мосин ничем не выдавал своего волнения. Только стал еще более молчаливым и сдержанным, чем всегда.
Осенью 1890 года из Бельгии прибыли триста винтовок Нагана, а из Тулы - триста винтовок Мосина.
Испытания начались 21 декабря.
Солдаты с любопытством разглядывали незнакомые ружья. По команде вышли на огневой рубеж и растянулись редкой цепочкой. Сигнальный взмахнул красным флажком. Замигали быстрые огоньки. Выстрелы на морозе звучали негромко.
Стреляли стоя в размалеванные фигуры саженного роста.
Стреляли лежа в картонные головы, прибитые к деревянному валу. Вал вращался, и головы то появлялись, то исчезали. За две секунды нужно было успеть прицелиться и спустить курок.
Испытания шли всю зиму с утра до ранних сумерек. Стреляли по разным мишеням с разных расстояний. Стреляли на меткость и скорость, залпами и одиночным огнем.
Расстреляли больше четырехсот тысяч патронов. Такого количества хватило бы на хороший бой.
За стрельбой внимательно наблюдали офицеры и отмечали в записных книжках каждую поломку и неисправность.
Это были обыкновенные испытания. А потом начались усиленные.
Из винтовок Мосина и Нагана стреляли надрезанными гильзами и двойными зарядами пороха, чтобы узнать, достаточно ли прочны стволы.
Клали винтовки в длинные ящики, наполненные золой, песком и толченым кирпичом. Смесь раздували мехами, чтобы винтовки засорились как следует. Это называлось «дать перчику».
Пыльные винтовки заряжали чистыми патронами. Скрипели затворы, патроны туго лезли в грязные стволы, случались осечки.
Потом отправили винтовки «на засолку»: облили их соленой водой и положили в сырой погреб. Через три дня вынули, осмотрели, какая сильнее заржавела.
Знал Сергей Иванович, что все это необходимо - ведь на войне не то еще бывает, - и все же волновался.