Метро 2033: Пасынки Третьего Рима
Шрифт:
Первым почуял неладное отошедший «по делу» Репа. Он как-то уж очень долго возился в кустах, пыхтел, несколько раз менял дислокацию, а затем не выдержал:
– Мужики, мазафака, хорош на меня пялиться! Дайте погадить спокойно!
– Да кому ты там на хрен нужен, пялиться на тебя? – удивился Буль. – Че мы там у тебя не видели?
Репа еще немного повозился в кустах, поворчал и затих. Но через некоторое время раздалось по новой:
– Мужики, ну это уже не смешно! Кончайте шутить, а?
– Да е-мое, Репа! – не выдержал Умник. – Сидим
– Ага, и гляди, чтоб тебя за жопу никто не ухватил! – поддержал Пакет. – Или еще за чего интересное. А то подползет какая-нибудь неведома зверюшка и ка-ак…
– Блин, мужики, ну хорош!!! – взвыли за кустами. – Тут реально кто-то есть! И смотрит!..
Репа поспешно выбрался из кустов, пытаясь одной рукой на ходу застегнуть штаны. Другой он придерживал автомат. Без оружия люди теперь даже до ветру не ходили.
– Тут реально кто-то есть! – повторил он, настороженно озираясь.
Бригада разом умолкла, оставив смешки и подначки. Все тут же вспомнили предупреждение соседей.
– Говоришь, смотрит? – протянул Бабай, придвигая поближе свою «Сайгу».
– Птицы! – вдруг встрепенулся Шахар и резко развернулся в ту сторону, где перед этим возился в кустах Репа.
С краю заросшей, но все еще заметной просеки, метрах в трехстах от стоянки охотников взмыли ввысь и с тревожным ором заметались над деревьями птицы. Кто-то вспугнул их, и теперь, судя по тому, как все ближе и ближе начинался переполох среди пернатых, этот «кто-то» двигался в сторону стоянки. Двигался медленно, но целеустремленно.
– Как думаете, мужики, сторожа на мосту точно не гнали про эту морру, или как там ее? – вполголоса осведомился подобравшийся Буль. Рука его непроизвольно стиснула верный топор.
– Морра там или не морра, – не отрывая напряженного взгляда от мечущихся птиц, отозвался Бабай, – но давайте-ка и правда последуем доброму совету соседей и уберемся отсюда на фиг побыстрее!
Внезапно Пакет, уже метнувшийся было проверять узлы на поклаже, вздрогнул, покачнулся…
– Не понял… – пробормотал он, делая непроизвольный шаг назад. А потом вдруг со стоном обхватил голову руками и надломленно рухнул на колени. – А-а-а-а, с-сука… – услышали охотники. – Че за… Светка… это ты? – он вдруг замер и уставился прямо перед собой, видя что-то, незримое для остальных. – Светка, послушай, я же… я не успел!.. Прости меня!.. Прости… Светка… Я не успел!..
И тут на глазах остолбеневших от изумления товарищей Пакет согнулся в три погибели и с рыданиями начал биться головой о землю.
– Чет и мне тоже как-то не по себе… – через пару-тройку секунд пробормотал Репа, морщась и потирая виски. – Мазафака…
– Боюсь, что про морру – это был не гон! – более тертый жизнью и потому более «толстокожий» Бабай окинул быстрым оценивающим взглядом остальных. – Стопудово валить надо! Мужики… Эй, вы чего?
По обычно невозмутимому, а теперь словно закаменевшему лицу Шахара потекли слезы, Буль выглядел – словно любимого брата схоронил. Умник что-то шептал, глядя перед собой остановившимся,
– Так, народ! – рявкнул он, изо всех сил пытаясь подавить ощущение чернейшей тоски и безнадеги, что неукротимо наваливалось на него откуда-то извне. – Харэ мне тут медузами растекаться! Встали, встали! Мужики вы или где? Пакет, хорош выть, будто тебе яйца отрезали! Буль, встряхни его и сам встряхнись! Кот, О’Хмара, если вы сейчас же не придете в себя, этот рейд станет последним в вашей охотничьей карьере! Шахар, Умник, соберитесь, мать вашу! Я один, что ли, эту хрень поволоку? Давайте-давайте, очухивайтесь!
Крича во всю глотку и раздавая пинки и тычки, Бабай метался от одного охотника к другому, и понемногу его «терапия» возымела эффект: народ встрепенулся и малость ожил. Шахар и Умник первыми впряглись в волокушу, всхлипывающие стажеры заняли привычные места позади поклажи, чтобы придерживать ее на поворотах. Остальные рассредоточились вокруг – все, кроме Пакета. Тот продолжал скулить и ползать по земле.
– Буль! – гаркнул бригадир, показывая здоровяку на истерящего и все призывающего неведомую Светку простить его коллегу. – Займись!
Буль шагнул к извивающемуся в пыли телу и уже протянул руку, чтобы схватить Пакета за шиворот и как следует встряхнуть, но тот вдруг сам резко поднялся. В руке его, словно сам собой, возник карабин, ствол которого Пакет упер себе в ямку между шеей и подбородком.
– Светка… прости… – прошептал он одними губами.
Сухой щелчок осечки прозвучал громче выстрела. Спустя еще мгновение Буль ударом ноги выбил оружие из рук товарища.
Следующим ударом – на этот раз кулака – он отправил несостоявшегося самоубийцу в нокаут.
– И проблем меньше! – пробурчал бывший «браток», привычно потирая намозоленные костяшки.
– Сам его теперь и потащишь! – предупредил Бабай, подпрягаясь к остальным «лошадкам». – Дуй вперед, будешь задавать направление и скорость. Репа, паси тылы и постарайся, чтобы никто не добрался до наших задниц! Пацанва, не раскисать! Все, взяли-потащили!..
Мост пролетели, можно сказать, на крейсерской скорости, крича издалека охранникам, чтобы готовились встречать следующих по пятам бригады неведомых дорогих гостей. Или гостью?..
Отчаянно молясь, чтобы снова, по закону подлости, не прилетела какая-нибудь хищная дрянь, миновали место давешней битвы с гарпиями, о которой теперь напоминали только бурые кляксы на дорожном покрытии да редкие, прилипшие к ним черные перья разного размера. Сор-горинцы уже спешно освобождали проход в защитном валу, растаскивая в стороны особо крупные ветки и жерди.
Вломились на безопасную территорию, как стадо кабанов в дубраву. Волокушу затащили за бруствер и охранную будку, и алтуфьевцы тут же повалились на землю, кто где. Буль едва успел сгрузить уже слегка пришедшего в себя Пакета.