Метро: Башня. Метро. Эпидемия. Трилогия

Сафонов Дмитрий Геннадьевич

Чернов с ожесточением потер виски; голова трещала, как орех под ударами тяжелого молотка.

— Другого выхода нет?

— Боюсь, что нет. По прогнозам специалистов, эпидемия имеет свойство нарастать лавинообразно. Если упустить момент перелома, то может оказаться слишком поздно.

— А что говорят аналитики?

— Ничего хорошего. Настроения в обществе в целом негативные. Эпидемия может спровоцировать массовые народные волнения, особенно если станет известно о ее природе.

— Надеюсь, не станет, — желчно сказал

Чернов.

Правда, он не был до конца в этом уверен. Судя по отчетам Карлова, возможная утечка информации еще не устранена, и это сильно тревожило Чернова. Одно дело — досужие догадки журналистов, и совсем другое — достоверные данные, проходящие под грифом «Совершенно секретно». До тех пор пока бумаги из портфеля Кудрявцева не найдены, можно ожидать неприятностей в любую минуту. Нет, «неприятности» — это слишком мягко сказано.

Впрочем, Башкирцеву знать об этом не полагалось. Группа генерала Карлова работала автономно и имела в своем распоряжении все мыслимые средства и полномочия для достижения желаемого результата.

— Значит, вы считаете, что обычными средствами остановить эпидемию не удастся? — спросил Чернов.

— Думаю, да, — ответил Башкирцев. — Насколько я знаю, вирус разрабатывали специально для этого, чтобы его невозможно было остановить. Обычными средствами.

— Вы правы. Судебные распоряжения подготовлены?

— Так точно. Все готово. Нам потребуется около часа, чтобы все мобильные операторы Москвы замолчали. Вы подпишете соответствующий приказ?

Чернов усмехнулся. Башкирцев, старый хитрый лис, хотел иметь на руках его подпись, чтобы сложить с себя ответственность.

— Конечно, подпишу. Но… Вы уверены, что другого выхода нет?

— Абсолютно уверен.

— Ну, тогда…

Чернов достал ручку, Башкирцев протянул ему приказ об отключении базовых станций мобильной связи. Обеспеченная пенсия и мягкое кресло в совете директоров отодвинулись очень далеко. Но Чернов все-таки надеялся, что сможет объяснить Крупину необходимость своего решения.

— М-м-м… — он немного помедлил, затем завернул колпачок дорогого «Паркера» и сунул ручку обратно в карман. — Давайте все-таки подождем до вечера. Может, что-нибудь изменится, — Чернов неопределенно повел рукой. — А ночью уже отключим. Это будет менее заметно.

Башкирцев был ошарашен. Чернов прекрасно понимал, о чем он сейчас думает. «Напишет подробный рапорт с указанием времени. Мол, я отказался вовремя завизировать приказ. Но в конце концов, я тоже по-своему прав. Скажу, что действовал, исходя из соображений секретности».

Настроение у генерала было ни к черту. Его томило необъяснимое дурное предчувствие. А он, как никто другой, хорошо знал, что дурные предчувствия, в отличие от радужных ожиданий, имеют обыкновение оправдываться.

— Попозже, — сказал он, развернулся и пошел к себе в кабинет.

Светлана Минаева, воспитатель старшей группы

детского сада, с беспокойством смотрела на свою тезку — девочку в ярком оранжевом платьице и с двумя тугими косичками.

Она всегда выделяла Свету-маленькую среди других детей и точно знала, в чем тут дело. Света жила с папой — симпатичным мужчиной лет тридцати; мама три года назад погибла в автокатастрофе. Отец Светы с тех пор так и не женился, но, несмотря на это, девочка всегда была очень чистенько и аккуратно одета, а в косичках каждый день появлялись новые ленты.

Папа Володя (воспитательница знала только его имя) приводил дочку в садик самой первой и забирал последней; он всегда разводил руками и сокрушенно вздыхал: «Работа…» И Светлана ему верила, что другой причины действительно нет. Ей и самой приходилось много работать — днем в детском саду, а вечерами — в педагогическом институте. Нехватка времени самым неблагоприятным образом сказывалась на личной жизни: ее у Светланы вовсе не было.

Сегодня утром Светин папа, как обычно, привел девочку, едва только открылись двери детского сада. Он немного покашливал и утирал нос платком.

— Простудились? — спросила Светлана.

Он кивнул.

— Да, наверное.

— Я надеюсь, вы не успели заразить ребенка? — с напускной строгостью спросила воспитательница.

Владимир смущенно отвел глаза.

— Нет, ну что вы! — сказал он. И добавил уже менее уверенно:

— Я старался.

— Хорошо, — смягчилась Минаева. — Не волнуйтесь. Я прослежу за ней.

— Спасибо, — сказал Владимир и, отвернувшись, чихнул.

— Вы бы… Приняли что-нибудь. «Колдрекс» или что-то такое… — торопливой скороговоркой произнесла она. Это походило на проявление заботы. — А то, не дай Бог, совсем разболеетесь.

Владимир покачал головой.

— Болеть нельзя. Работы много.

Он помахал дочке рукой и пошел к воротам. Воспитательница отвела девочку в раздевалку и, пока та снимала курточку, провожала взглядом фигуру Владимира. В голове возникла привычная, но казавшаяся запретной мысль: «Почему два одиноких человека?..» Светлана оборвала себя. «Не стоит об этом думать. Ни к чему.»

Сегодня поведение Светы насторожило ее. Всегда живая и веселая, девочка после завтрака не стала играть с другими детьми, а забилась в угол и вяло перебирала игрушки.

— Света, что с тобой? — спрашивала воспитательница, прикладывая руку ко лбу Светы-маленькой, но та лишь пожимала плечиками.

— Да нет… Ничего.

Близилось время обеда. Минаева хлопнула в ладоши и повысила голос.

— Дети! Пора обедать! Всем мыть руки — и за стол!

Ребятишки гурьбой потянулись к умывальнику, только Света осталась сидеть в углу.

— Светик, а ты почему не идешь?

Девочка подняла на нее слезящиеся глаза.

— Я что-то не хочу обедать, Светлана Александровна.