МЕТРО. Предыстория
Шрифт:
– Спасибо, отзвони «Буряту» и выдвигайся к нему, я тоже подойду к вам чуть позже. Давай.
– Удачи, командир.
37.
Прихлебывая горячий чай в комнате Виталия Арсентьевича, Мельников рассказал ему суть дела. Потом он дал волю эмоциям.
– Я вышибу этим стебаным тварям мозги. Они кровью умоются, мрази ятские… Мы им такую зачистку устроим нах…
– Сережа, не горячись…
– Они Машку с малышом взяли…
– Вот именно. Ты не должен рисковать их жизнями. Не имеешь права.
– Мы чисто сработаем…
– Без разведки, без подготовки?
– Да… не в той. Их бы через «лабиринт» достать…
– Сережа, ты опять ищешь решение в силовой плоскости… Это неудивительно, но неправильно.
– В каком смысле?
– Послушай меня…Помнишь, когда несколько лет назад судили спецназовского офицера за убийства в Чечне?
– Ульмана? Конечно, помню, у нас в отряде пацаненок есть, его полный тезка. Живое напоминание…
– Ну так вот, судили его по законам мирного времени – дескать, мирных людей убил… Сейчас, после удара, это трудно воспринимать всерьез, но тогда это было серьезное преступление. Но суд не понимал главного…
– И чего именно?
– Вот ты мне скажи, для чего армия нужна была?
– Родину защищать.
– И разве она это смогла? Но отчасти ты прав. Но есть и более важное…
– Не знаю… Воевать?
– Почти угадал. Если сказать точнее, армия как общественный институт создана для того, чтобы убивать людей в массовом порядке на профессиональной основе. Война есть узаконенное убийство, согласен?
– …
– Да, это «продолжение политики», «защита Родины» и прочая словесная шелуха. Но суть – в том, чтобы не только разрешить убивать, не только научить это делать, но и заставить это делать без раздумий и сожалений. Вы называете это «дисциплиной», «подчинением приказам», «выполнением задач», но и это все – шелуха. Важно то, что армия готовит из людей убийц. Это не хорошо и не плохо – управляемые убийцы нужны обществу – но это факт. Дальше – больше. Когда стало понятно, что армия не может убивать с нужным КПД, придумали спецназ. Навыки убийства у этих людей доведены до автоматизма, это почти абсолютные убийцы…
– К чему вы это говорите?
– Ты слушай, слушай, Сережа. Даже если тебе это и кажется обидным. Просто я настолько стар, что могу себе позволить называть вещи своими именами. Так вот, помимо армии, общество учредило еще и полицию – для того, чтобы решать задачи, не требующие убийства – поддержание порядка на улицах, пресечение противоправных действий и так далее. Но однажды у кого-то в головах что-то перепуталось – и армию и спецназ призвали выполнять полицейские задачи. Возвращаясь к Ульману – бойцов вроде него изначально преступно пытаться использовать для «несмертельных» задач… Так вот, милый мой Сережа, попытайся понять, что стоящая сейчас перед тобой проблема не требует обязательного убийства, что это – обычное преступление… Я понимаю, что мозги у тебя уже своротились набок, что ты мыслишь уже как солдат и убийца – но я помню тебя еще мальчиком, ты не всегда был таким, как сейчас… Постарайся вспомнить себя, и не обрывай жизнь людей понапрасну – ведь когда-то все они были такими же малышами, как Дениска, с ними нянчились их мамы, как сейчас это делает Маша, их тоже кто-то, возможно, любит… постарайся выслушать и понять человека, пусть даже сейчас ты считаешь его врагом… увидь во враге такого же человека, как ты сам, и по возможности – прости его…
38.
Шагая по тоннелю от «Октябрьской» на юг, Мельников все думал о словах Виталия Арсентьевича. Удивительно, что человек, который пережил то, что пережил «дядя Виталя», не ожесточился, не окаменел.
– Что ж, – подумал Мельников, – попробуем обойтись без ненужных убийств…
На подступах к «Шаболовской» из боковых ниш выдвинулись фигуры с помповыми ружьями.
– Чего надо?
– Я к Бритому. Люди со мной.
Фигуры растворились во тьме, как будто их и не было.
На «Шаболовке» все было почти так же, как и тогда, когда они проходили ее в прошлый раз, разве что стало помноголюднее. Уголовного вида личности с татуировками, дым дешевого табака, запах застоявшегося перегара, выщербленный пулями мрамор стен… На отряд Мельникова покосились, но враждебности не проявили.
Повторив пароль на выходе со станции, бойцы двинулись по следующему перегону. Этот перегон теперь имел освещение от редких ламп накаливания, развешанных на толстом черном проводе, пыльные тюбинги местами были испачканы рвотой, кое-где – кровью… На «Ленинском проспекте», где много месяцев назад они вырвали из лап пьяных бандитов Эдика Ульмана (тогда там было совсем пусто) народу было не меньше, чем на «Шаболовке». Пестрые шатры, музыка, множество голопузых детей, смуглые лица – «Эй, дарагой мой залатой-серебряный, давай погадаю!» – не оставляли сомнений, что тут расположился настоящий цыганский табор. Пароль никто не спрашивал, жизнь текла своим чередом.
«Академическая» и «Профсоюзная» были заняты каким-то серьезными бандитами – коротко стриженные мордовороты в тоннелях, бетонные блоки по краю платформ, за которыми прохожим не было ничего видно, кроме настороженных взглядов «быков» через бойницы.
На подступах к «Новым Черемушкам» под лампочкой, висящей метрах в пятидесяти от поста, было написано «Новые Черепушки. Развлечения на любой вкус». Ниже на стенах висели «Правила для посещающих свободную зону развлечений Новые Черепушки», наиболее запоминающимся из которых был последний пункт, обещающий немедленную и жестокую расправу за неуплату игорных долгов и неоплату услуг. В подтверждение этому в нише была выставлена на обозрение немалая коллекция человеческих черепов.
Пароль возымел обычное действие, и отряд беспрепятственно прошел на станцию. Действительно, «свободная зона развлечений» оправдывала свое название. Веселье здесь шло вовсю, на любой вкус, в том числе и довольно извращенный – от совсем уж невинных игровых автоматов и алкогольных напитков, до тяжелых наркотиков и услуг проституток обоего пола, причем многие клиенты пользовались этими услугами прямо тут же, в общем зале. В дальнем конце был оборудован ринг, на котором шел смертельный поединок под распаленные возгласы зрителей, а рядом на двух подиумах исполнялся стриптиз. Изредка постреливали, большей частью в воздух, и от каждого выстрела на головы сыпались куски штукатурки…
Отряд покинул малоприятное место и вошел в темноту следующего тоннеля. Тоннель к «Калужской» не освещался, так что пришлось включить свои фонарики. Пользоваться ПНВ не стоило – так как те, к кому они шли, могли расценить это как проявление враждебности.
Упершись в стальные ворота гермозатвора, Мельников решительно постучал по ним прикладом.
– Кто?
– Я к Бритому.
Гермозатвор заскрежетал и слегка приоткрылся. По глазам ударил мощный прожектор.
– Бритый ждет только двоих.