Меж двух огней
Шрифт:
– Если вы изволите следовать за мной, миледи, адмирал Рабенштранге ждет вас.
Бот АИФ был предназначен для особо важных персон и имел все признаки дорогого комфортного гражданского пассажирского шаттла, включая бар с внушительным строем бутылок. Палуба была покрыта коврами, кресла соблазняли невероятным удобством, из скрытых динамиков доносилась тихая музыка. Хонор спросила себя, насколько обычно для «Дерфлингера» проявление таких излишеств. В качестве военного аппарата это была почти бесполезная модель, но, возможно, АИФ считал его подходящим для адмирала, особенно если учесть, что этот адмирал приходится к тому же кузеном императору.
На подходе к флагманскому судну Рабенштранге пилот сделал разворот, чтобы дать пассажирам возможность рассмотреть супердредноут, и Хонор с интересом принялась
Из донесений разведки она знала, что суда класса «Зейдлиц», подобные «Дерфлингеру», были на полмиллиона тонн легче кораблей КФМ класса «Сфинкс» и почти на три четверти миллиона тонн легче, чем новейшие корабли класса «Грифон», но тем не менее флагманский корабль Рабенштранге был супердредноутом массой покоя более семи миллионов тонн. Как и все военные корабли, он тоже имел импеллерные двигатели и симметричный корпус наподобие сигары, с расширенными носом и кормой, но цвет его был дымчато-серым, а не белым, как предпочитали в КФМ, да и в Народном Флоте тоже. Вместо номера на корпусе прямо у переднего импеллерного кольца золотыми, с красной каймой, по меньшей мере пятиметровыми буквами было выведено название. И вооружение на нем было размещено по-другому: лазерные батареи были немногочисленны и сконцентрированы на отдельной палубе, размещавшейся между двумя заполненными пусковыми установками очень плотно. Увидев их, Хонор слегка присвистнула. «Дерфлингер» был все же меньше по размеру, чем супердредноут КФМ, и вместимость погребов для столь многочисленных пусковых, очевидно, выгадывали за счет пространства, обычно отводимого под энергетическое оружие. Но, несмотря на то что этот корабль был бы намного слабее в ближнем бою с применением энергетического оружия, чем любой из его мантикорских аналогов, у него было в полтора раза больше ракетных пусковых, чем у «Сфинкса». Из разведисточников Хонор знала об этом давно, но теперь, убедившись воочию, была потрясена увиденным. И все же у смешанного вооружения были свои плюсы: тот же «Дерфлингер» мог оказаться в серьезной беде, если бы врагу удалось к нему приблизиться.
Корабль дрейфовал на фоне звезд, двигаясь по стационарной орбите. И когда Хонор рассмотрела громадину из брони и сплавов, сверкающую зелеными и белыми швартовочными огнями, она внезапно поняла, почему АИФ пошел на меньшую по размерам модель супердредноута. Уменьшение массы позволяло «Дерфлингеру» развивать более высокое ускорение, чем у любого «Грифона», предполагая равную эффективность компенсатора, и эта подвижность полностью соответствовала идее сверхтяжелого ракетного вооружения, которую, очевидно, принял на вооружение АИФ. Конечно, подумала она, тщательно скрывая улыбку, андерманцы, возможно, уже поняли, что вопреки их ожиданиям она оказалась менее эффективной по сравнению с доктриной вооружения КФМ. Мантикорские ракетные кассеты и усовершенствованные инерционные компенсаторы свели преимущества «Дерфлингера» почти на нет. Супердредноут КФМ мог дать первый залп гораздо большей мощности, а более совершенные компенсаторы мантикорского судна делали его не менее маневренным, несмотря на выигрыш «Дерфлингера» в массе.
С другой стороны, подумала Хонор, внезапно потеряв всякое желание улыбаться, их разведка сумела разоблачить нашу эскадру. Интересно, пытаются ли они раздобыть и проект нашего компенсатора? Вот об этом стоило бы подумать!
Бот подплыл ближе, заглушил двигатель и нырнул под перемещавшееся по орбите чудовище, идя на реактивных двигателях малой тяги, а силовой луч втянул его вверх, в сверкающую пещеру стыковочного отсека, и аккуратно поместил на опоры. Когда механические стыковочные кронштейны надежно захватили бот, покрытая коврами палуба вздрогнула.
Лишь только Хонор появилась из стыковочного туннеля, ей отсалютовал аккуратно и нарядно одетый лейтенант-коммандер, почетный караул вытянулся по стойке «смирно». По системе внутренней связи не прозвучало обычного объявления о прибытии офицера, зато засвистели боцманские дудки. Они были старомодными,
– Разрешите взойти на борт, сэр? – спросила она, когда стало тихо.
– Разрешаю, миледи, – ответил лейтенант-коммандер, резко опустив руку от козырька высокой фуражки.
Хонор подумала, насколько неудобен, вероятно, его китель со стоячим воротником. Сохранять ослепительную белизну его было, по всей видимости, нелегко, но смотрелся он действительно здорово.
Не менее впечатляюще выглядели и морские пехотинцы почетного караула. Как и на Грейсонском флоте, но не на КФМ, морская пехота АИФ считалась армейским подразделением, назначенным нести корабельную службу. К тому же на андерманских кораблях пехоты было расквартировано гораздо меньше, потому что ее единственной задачей было проведение боев на суше и абордаж. Но тренировали их так же отменно, как и морских пехотинцев Мантикоры, а вид у них был внушительный и грозный – даже в парадных мундирах. Грудь черных кителей была украшена тесьмой (что показалось Хонор несколько вычурным), а стоявший во главе офицер носил перекинутый через плечо отороченный мехом гусарский ментик и высокую меховую фуражку с серебряной кокардой в виде черепа на лбу.
От удивления Хонор подняла брови: череп и кости означали принадлежность морских пехотинцев «Дерфлингера» отряду гусаров «Мертвая голова», аналогу личного полка Ее Величества в Королевской Армии Мантикоры. Густав Андерман лично разрабатывал эскиз мундиров «Мертвой головы», пытаясь отразить в нем «прусское наследие», и Хонор сразу заинтересовалась главным: неужели и в повседневном обиходе эта форма столь же неудобна, как выглядит со стороны? Впрочем, репутация «Мертвой головы» – как и у того, кто придумал эту форму, – была такова, что люди редко позволяли себе смеяться над ними. За исключением военного времени, их редко можно было увидеть вне границ Потсдама, а их присутствие здесь было признаком того, что Рабенштранге пользуется покровительством императора.
Оставив отряд, замерший по стойке «смирно», на шаг позади, офицер поднял в приветствии шпагу, и Хонор, ответив вежливым кивком, проследовала за Шенингер к лифту. Коммандер нажала нужную кнопку и, едва лифт тронулся, грустно улыбнулась Хонор.
– Наши люди выглядят чересчур живописно? – негромко сказала она.
– Да, пожалуй, – ответила Хонор нейтральным тоном, не понимая, куда клонит Шенингер, но коммандер только покачала головой.
– Уверяю вас, наша повседневная форма гораздо практичнее, миледи. Временами мне очень хочется, чтобы покрой нашей парадной формы был не так явно старомоден, но я думаю, мы бы потеряли часть самих себя, если бы сменили ее.
Ироничный тон провожатой заставил Хонор улыбнуться и задать более откровенный вопрос:
– А ведь те гусары – из «Мертвой головы», не так ли?
– Да, это они.
В голосе Шенингер послышалось удивление, оттого что их узнали, но через свою связь с Нимицем Хонор не почувствовала настоящего удивления в эмоциях девушки.
– Мне казалось, что они покидают Потсдам только в военное время, – то ли заявила, то ли спросила Хонор.
Шенингер подтвердила:
– Обычно это так, миледи. Но герцог Рабенштранге – двоюродный брат императора. Они вместе учились в Академии и всегда были очень близки. Его величество лично приказал приписать отряд «Мертвой головы» к флагманскому кораблю герцога.
– Понятно, – медленно кивнула Хонор.
Коммандер снова улыбнулась. Улыбка получилась еле заметная, но Хонор почувствовала удовлетворение Шенингер и поняла, что девушка специально подвела беседу к тому, чтобы сказать последнюю фразу. Хонор задумалась, не было ли это просто попыткой мимоходом прибавить вес своему хозяину. Из того немногого, что она пока поняла о коммандере Шенингер, этот вариант показался ей маловероятным. Гораздо более правдоподобным было предположение, что коммандер хотела убедиться, насколько хорошо Хонор осознает, что все исходящее из уст Рабенштранге можно рассматривать как мнение правящих кругов, близких к императору. Какими бы ни были намерения Шенингер, девушка вела себя безупречно, и Хонор почувствовала искреннее восхищение. Тонкость в общении ей никогда не давалась, но это не означало, что она не могла оценить ее в других.