Между нами горы
Шрифт:
– У меня кружится голова.
Она оперлась на меня, чтобы не потерять равновесие, и проговорила с закрытыми глазами:
– Я слышала, что мужчины – рабы своего зрения. Вид голой женщины их возбуждает. А вас?
Я повел ее к камину.
– Я по-прежнему ваш врач.
– Вы уверены? Разве врачи – не люди? – Тут она попала в точку. – Я же почти голая!
Ее руки и ноги исхудали, зато она вымылась и пахла гораздо лучше. Эшли вытерлась, и я позволил ей опираться на меня, как на костыль. Я довел ее до кресла, устройство которого обеспечивало необходимый подъем сломанной ноги и снятие давления. С дровами я переборщил: в доме было слишком жарко. Пришлось приоткрыть
Эшли подняла палец.
– Бен? Вы не ответили на мой вопрос.
– Я не слепой, Эшли. Вы красивая, но не моя. – Я проверил огонь в камине. – И потом, я все еще люблю свою жену.
Она опять подняла палец.
– Я полуголая и не вылезаю из мешка с тех пор, как вы меня в него засунули. Вас я видела обнаженным полдюжины раз. Стоит мне захотеть в туалет, вы тут как тут. Скажите, как вы с этим справляетесь? Вам трудно находиться так близко от меня?
– Честно?
– Честно.
– Нетрудно.
Она как будто удивилась и даже огорчилась.
– Получается, я вас совершенно не волную?
– Я этого не говорил. Вы можете сильно меня взволновать.
– Тогда как вас понимать?
– Все смотрели фильмы о чужих людях, волею судьбы оказавшихся вместе на краю света. В конце концов они, как герои «Офицера и джентльмена» [23] – помните Ричарда Гира в этой роли? – начинают кататься по пляжу, сплетясь в пылких объятиях. Страстная любовь решает все их проблемы. Конец фильма: герои уходят в закат с трясущимися коленками и со слезами на глазах. Но мы с вами в реальной жизни. Я хочу вырваться отсюда и попасть домой. Причем с нетронутым сердцем. Та часть моего сердца, которая нуждается в наполнении, и так полна. Она принадлежит Рейчел. Что бы вы ни делали, этого не изменить.
23
Мелодрама американского режиссера Тэйлора Хэкфорда (1982 г.). Главные роли исполняют Ричард Гир и Дебра Уингер.
– Что же, за все время, с самого аэропорта, с катастрофы и до сих пор, вам ни разу не хотелось секса со мной?
– Почему, хотелось.
– Теперь вы меня запутали.
– Одно дело соблазн, другое – поступок. Поймите меня правильно, Эшли. Вы замечательная. Вы необыкновенно хороши собой. У вас тело греческой богини – хотя я бы предпочел, чтобы вы побрили ноги! И мне не сравниться с вами в остроумии. Стоит нам заговорить – и у меня начинает заплетаться язык, я лепечу что-то, как полный болван. И все-таки существует парень по имени Винс, который предпочел бы, чтобы я отнесся к вам определенным образом, и никак иначе. Познакомившись с ним, я могу пожалеть, что оступился. А мне хочется смотреть ему в глаза и ничего не скрывать. Потому что, уж поверьте мне, скрывать что-то бывает нелегко и больно. – И я выразительно посмотрел на нее. – Потом, когда все это останется позади, мы оба пожалеем, если я отнесусь к вам так, а не иначе. Мне хочется не сожалеть о содеянном, оглядываясь назад. – Я нервно сжимал и разжимал пальцы. – Мы с женой расстались из-за одного моего поступка. Можно сказать и иначе: из-за того, чего я не сделал. Теперь мне приходится с этим жить. Секс с вами или с кем-то еще более продлит эту разлуку. Как ни хорош мог бы быть этот секс, боль разлуки он не ослабит. Я стараюсь напоминать себе об этом всякий раз, когда…
– Когда что?
– Когда у меня появляются мысли, не подобающие вашему врачу.
– Значит, вам не чуждо ничто человеческое?
– Еще
Она немного помолчала.
– Я ей завидую.
– Вы мне ее напоминаете.
– Как это?
– Ну… физически: вы подтянутая, спортивная, сильная. Наверное, вы могли бы одним ударом свалить меня с ног. – Услышав эти слова, она рассмеялась. – Интеллектуально тоже: мне не хочется с вами спорить. Вы берете быка за рога, а не ходите вокруг да около, смотрите проблеме в лицо. У вас большой запас сил, о чем свидетельствует ваше чувство юмора.
– В чем ее главная слабость?
На этот вопрос мне не хотелось отвечать.
– Ладно, не отвечайте. В чем была ее главная слабость перед вашим расставанием?
– То же, что составляло ее главную силу.
– А именно?
– Любовь ко мне и к нашим близнецам.
– Как это понимать?
– Мы всегда были для нее на первом месте. Она не думала о себе.
– Разве это слабость?
– Бывает и так.
– А вы что предпочли бы?
Я постарался тщательно выбрать слова.
– Я предпочел бы, чтобы она была эгоистичной, как я.
Я поднял с пола кусок фанеры размером в три квадратных фута, стряхнул пыль, положил его ей на колени и поставил сверху коробку с пазлом.
– Видите, что я нашел? Картинки нет, поэтому я не знаю, что требуется собрать, но это вас займет.
Она сняла с коробки крышку и высыпала на фанеру содержимое. Первым делом она выбрала из кучи кусочки с прямыми углами.
– Хотите помочь?
– И не подумаю! Мне смотреть на это месиво и то тошно!
– Не такая уж страшная задача. – Она ловко сортировала элементы хаоса. – Главное – терпение. Рано или поздно все сложится.
Я уставился на горку перед ней.
– А если нет?
Она пожала плечами.
– Обязательно сложится. Возможно, не так, как кажется сначала.
– Мне терпения не хватит.
– Сомневаюсь.
– Нет, благодарю, – ответил я, качая головой.
Из-за непрекращающегося снегопада мы сидели в сером полумраке. Температура воздуха снаружи менялась мало, на окне под коньком нашего «треугольника» наросла паутина изморози.
Меня не радовало, что отек с ноги Эшли не спадал.
– Разрешаю называть меня «громовое бедро», – сказала она [24] .
Я вынес наружу наш большой котел, слепил дюжину снежков и поставил котел рядом с ее левой ногой. Потом убрал пазл, свернул полотенце, подложил его ей под колено и принялся массировать снежками место перелома.
Она извивалась, заложив руки за голову.
– Мне это не нравится…
– Потерпите несколько минут. Сейчас нога онемеет, и станет легче.
24
«Громовыми бедрами» (thunder thighs, англ.) в Америке дразнят толстых девушек-подружек. (Прим. перев.)
– Пока что мне совсем невесело.
Я извел уже четыре снежка, а она продолжала стонать. Чтобы отвлечься, Эшли отвернулась к окну. Я занимался ее ногой уже полчаса. За это время нога у нее стала ярко-красной, но опухоль все не спадала.
– Будем повторять это каждый час, хорошо?
Она молча кивнула. Вид у нее был неважнецкий: глаза налились кровью, лицо пылало. Так могла подействовать ванна, но у меня было ощущение, что дело совсем не в этом.
– У вас есть предположения, где мы находимся? – спросила она.