Между нами секрет
Шрифт:
– Ну и куда ты полез? У громилы на лбу написано, что тупой натурал.
– Ой, знаешь, сколько таких натуралов меня да по самые…
– Ты рот закроешь или нет? Задолбался за тебя разгребать.
– Слушайте, парни, – вмешивается Милованов, явно намереваясь свернуть на мировую.
– Я уже сказал! В суде мы вас с удовольствием послушаем! – прилетает ответ.
– Эй! – Ярик появляется так же неожиданно, как снег в мае.
Он вклинивается между враждующими сторонами, а я наконец выдыхаю. Просто потому что он рядом. Жаров обязательно все…
–
– Да уж, мир чертовски тесен.
Они жмут руки, а потом обнимаются и хлопают друг друга по спине.
– Ты какими судьбами здесь? Я думал, на постоянке в Штатах обосновался.
– Дела есть, – без конкретики отвечает Жаров, а после кивает в сторону. – Малой опять чудит?
Ярик треплет пацана за волосы, как щенка, а тот чуть ли не влюбленными глазами в ответ смотрит. Напряжение вроде бы сходит на нет, но я все еще настороже. Как и Жаров, что без тени улыбки, которая сияла на лице секунду назад, говорит Богдану увести Сережу. Мила трогает мою ладонь, но я качаю головой вместо «нет».
Зачем осталась? Почему не уйду? Какой от меня толк?
Эти и другие вопросы мигом стираются из мыслей, когда на горизонте появляется охрана. Главное – вовремя, что уж там.
Ярик и его знакомый говорят с ними уже спокойно, объясняют, что конфликт исчерпан, еще спорят, на чье имя бой посуды записать – там, оказывается, разбили что-то? После Рэм – или Рома, как оказывается – вручает младшему с опухшим носом ключи и отправляет ждать в машину, бросив вдогонку, чтобы педали не трогал. Я бы на месте старшего к автомобилю такого брата не подпустила, но дело не мое.
– Пригласил бы за стол с нами посидеть, да, видимо, придется малому нос вправлять. Чтоб ты понимал, это уже не впервой. – Вздыхает устало.
– В следующий раз. У меня тренировка рано утром. Парни предложили в среду товарищеский матч сыграть, тряхнуть стариной. Присоединяйся, кстати, если надумаешь, и малого можешь взять, у нас голкипера нет.
– Ой, я тебя умоляю! У него уже год как тусовки вместо спорта. Так что тылы ваши с ним вряд ли будут защищены.
Ярик смеется звонко, от этих звуков что-то приятно вибрирует в груди. Теряюсь снова, ощущения странные, будто растекаюсь, как подтаявшее желе. Вздрагиваю, когда Жаров вдруг подходит ко мне, хватает за локоть без предисловий и утягивает за собой.
Лишь на улице понимаю, насколько тот напряжен: не руки – стальные канаты, на которые я разве что слюну не пускаю. Перебираю ногами, чтобы поспеть за ним. Пьяный мозг работает избирательно, он совсем стирает неприятную драку и Сережу, зато кидает на повтор Жарова – его смех, уверенный твердый голос, дурацкую кожаную куртку, которая не скрывает, а только подчеркивает рельефные мышцы.
Ладно, надеюсь, протрезвею – пройдет.
– А кто это был? – спрашиваю уже в машине, поймав себя на мысли, что не видела Ярика пьющим сегодня.
– Так, – нехотя отвечает, – пересекались в Штатах пару раз.
Я киваю, а затем, окутанная теплом и приятным цитрусовым ароматом, просто… отключаюсь. Это все алкоголь, я до сих пор не в ладах с ним.
– Просыпайся, красавица.
Веки пудовые, шею ломит, во рту сухо, как в долинах Мак-Мердо*. Вот вроде бы всего-то пару – ну ладно, чуточку больше – коктейлей, а чувствую себя разбитой. И все же первая мысль, которая меня посещает, когда открываю глаза – Ярик совсем не похож на Чудовище. В том коротком сне, что успел случиться, пока я сопела в машине, мы танцевали вместе. Жаров был, черт его дери, Принцем! А вот вторая мысль заставляет резко выпрямиться, отстегнуть ремень, который вроде бы не пристегивала, и выскочить из машины.
Хотя далеко убежать не получается: «мерседес» припаркован во дворе, до крыльца пару шагов, а дверь за мной так и не захлопывается, потому что Ярик следует по пятам через кухню, по лестнице наверх. Но на втором этаже мы вдвоем, не сговариваясь, вдруг замедляем шаг. Я останавливаюсь у двери, чтобы сказать спасибо, только выходит как-то криво.
– За то… ну, что помог ребятам. Они хорошие, просто…
– Брось, ты не должна извиняться за других, – говорит строго. – К тому же это была моя личная инициатива. Я привык квотребекить.
– Чего?
– Ну, типа, брать все в свои руки.
Он ослепляет улыбкой в полутьме, а мне снова хочется возмутиться: я два года носила брекеты, и то зубы не такие ровные, как у него, блин!
Повисает неловкое молчание. Точнее, это для меня неловкое, Ярик, ничуть не смущаясь, буравит взглядом.
– Можно задать один вопрос? – срывается с губ, которые я тотчас кусаю.
Что тебе от меня нужно? – хочу добиться ответа с первой минуты, как он прилип ко мне. Вроде бы споры в школе остались, мстить я не буду, а играть со мной… разве я его поля ягода? Раздолье-то большое, можно найти кукол и поинтереснее.
Ярик кивает. У него все просто.
– Почему Шуга? – вместо настоящего вопроса задаю глупый и мысленно бьюсь лбом о стену. – Твой друг так назвал тебя сегодня…
И на фейсбуке написано, но об этом я, пожалуй, промолчу.
Жаров ухмыляется, словно знает, что хотела спросить другое, его глаза так и орут: «Трусиха, трусиха!». Затем он медленно-медленно, точно испытывая мое терпение, сокращает расстояние. Между нами уже какой-то жалкий метр!
Он же поцелует! – вопит хмельной мозг. А я будто бы и жду.
– Почему Шуга? Потому что очень сладкий, – мазнув по щеке, шепчет на ухо.
И вместо должного «спокойной ночи» он… нет, не целует, просто касается уголка рта! Языком!
Я настолько обескуражена, что не двигаюсь, даже когда Ярик скрывается в комнате. А запершись через минуту в спальне, облизываю губы и мечтательно улыбаюсь.
И правда сладкий.
***********
* Долины Мак-Мердо* – самое сухое место на планете
Глава 11