Между нами война

Марика Ани

— Что ты делаешь? — хрипло спросила ребёнка.

— Посмотреть же можно? — виновато потупил глазки Мирон.

— Игрушки твои, малыш, я не буду их отбирать.

— Нет, дядя придёт — верну, — твёрдо пообещал сын, и вытащил большую жёлтую машинку-трансформер «Бамблби» на радиоуправлении. — Эту не верну, — он любовно погладил крышу машины и посмотрел на меня просящим взглядом.

— Хорошо, — рассмеялась я. Да уж, а Корвус угадал с предпочтениями ребёнка.

Мирон раскрыл все игрушки, коробки он отдавал Демону, и тот радостно таскал их по дому, оставляя куски картона по всему

паркету. И почти все игрушки мальчик комментировал.

— Это верну, — ткнул он в набор Лего из серии City "полицейский участок". Хотя тематика интересная — но Мирон не усидчивый, для него что-то строить, собирать, складывать — это адовый ад. Он лучше это что-то разобьёт, разрушит, выбросит. А вот машинки, роботы и большой вертолёт, тоже на радиоуправлении, — это то, что нужно, это он оставит себе. Я соглашалась с ним, прекрасно понимая, что Корвус не заберёт подарки. Каким бы плохим он не был, была у него одна хорошая черта. Он был очень щедр и делал красивые подарки, не скупился на такие вещи. Собственно, все главные большие покупки к рождению ребенка — кроватка, коляска-люлька, комод для вещей, пуховый конверт для прогулок и одежда на первое время были куплены мной на деньги, полученные от продажи его подарков. Себе из украшений ничего не оставила — ни колечка, ни серёжек. Самый главный подарок был передо мной, и для него я была готова пожертвовать всем.

Когда с игрушками было покончено, а все коробки разорваны, Мирон неожиданно вспомнил, что мы сегодня идём в зоопарк, и спросил, во сколько начать собираться.

— Может, не пойдём? Там холодно, вдруг дождь пойдёт, — попыталась отменить поездку.

— Мама, ты же обещала! А обещания нужно выполнять, — заявил сын.

— Иди завтракай, как покушаешь, будем собираться, — вздохнула я.

Мирошка прыгнул в мои объятья и потёрся носом о мой нос, — это наш птичий поцелуй, как называет его сын, — и убежал на кухню, прихватив жёлтую машинку-трансформер, чтобы похвастаться бабушке.

Мы жили в Краснодаре, здесь была погода, отличная от Москвы. Несмотря на то, что на дворе стоял поздний ноябрь, в этом году у нас было мало осадков и довольно тепло, градусов 12–14.

Я проверила телефон, прочитала гневные сообщения от большого начальника, написала ему в ответ короткое — «я увольняюсь», и поплелась в ванную приводить себя в порядок.

После завтрака мы с ребёнком оделись и поехали в самый большой сафари-парк нашего города. Всю дорогу Мирон прыгал в своём автокресле, рассказывая, каких животных мы встретим, и размахивал руками. Я кивала и улыбалась. Три года молчания — и моего ребёнка больше не заткнуть, ни на минуту.

Мы вывалились из машины, Мирон почесал голову через шапку и скривился: ему не нравилось носить этот атрибут одежды, и он часто порывался его скинуть.

— Мам, на улице совсем не холодно, можно я сниму шапку? — канючил он.

— Нет, — авторитетно заявила я.

— Ты же — без шапки, — резонно заметил ребёнок.

— Я взрослая, и у меня волосы уши закрывают, — отмахнулась от его слов и взяла за руку. Он насупился, посмотрел на меня с обидой, но пошёл к кассам.

Очередь была небольшая: парочка таких, как я, мамаш, и две бабушки с внуками. Купили билеты

на вход и специальную еду для животных, — со своей нельзя, — и наконец оказались в мире животных. Мирон счастливо побежал к первому же вольеру с птицами и восхищённо замер, смотря во все глаза на больших разноцветных попугаев.

— Смотри, какой красивый! — благоговейно ткнул он в птицу.

Мы медленно пошли дальше, разглядывая пернатых представителей фауны, и перешли к рептилиям. Чешуйчатые гады всех размеров и расцветок немного пугали меня, но Мирон ими восхищался и даже спрашивал, можем ли мы завести змею дома. Ага, только змеи нам как раз не хватает, чтобы она позавтракала нашим Демоном, а пообедала уже нами. Спасибо, мальчик мой, но нет. Я фотографировала ребёнка со всеми животными, делая сто кадров в минуту, Мирон же охотно позировал и улыбался во все свои молочные зубы. Таким темпом мы дошли до больших кошек. Мирон замер у вольера с львами.

— Король-лев, — прошептал он, показывая мне на одного единственного льва, окружённого тремя львицами.

— Симба, — хмыкнула я.

— Симба, Симба, — повторил громче Мирон, и большая кошка дёрнула ухом и лениво подняла голову. — Привет, Симба.

Мирон подошёл ближе к ограждению; в ту же секунду лев прижал уши и поводил мордой, принюхиваясь, Я немного запаниковала и схватила мальчика за шкирку, мало ли, вдруг он голодный и его действительно так зовут, когда хотят покормить.

— Смотри, мам, он меня понимает, — сказал мальчик, ничуть не чувствуя страха перед хищником, — иди сюда, Симба!

— Мирон, не зови его, пожалуйста, — нервно проговорила я, оттаскивая сына от вольера.

Лев поднялся и медленно пошёл на нас. "Ну всё, пора рвать когти", — решила я, и сделала два шага назад, прижав к себе сына. Животное подошло вплотную к ограждению и смотрело прямо на моего мальчика.

— Сидеть, — сказал ему малыш, будто это наша дворняга. Лев сел.

— Видела, мам? Он ручной, давай подойдём поближе?

— Нет, пойдём отсюда, он сейчас поймёт, что ты его кормить не собираешься, и разозлится, — сказала я, схватив сына за руку, и пытаясь утянуть к другому вольеру.

— Лежать! — скомандовал Мирон, и большой кот лёг. — Вот так и лежи, приду — проверю.

Мальчик ткнул в большую кошку указательным пальцем, поддался моим манипуляциям, и пошёл к другому вольеру. Я облегчённо выдохнула — какое странное животное… Может, из цирка привезли? Они там дрессированные, понимают много команд, вот и осталось на уровне рефлексов.

Мы осмотрели всех больших кошек, но Мирон больше никого не звал по именам и не показывал чудеса дрессуры. Переместились в зону хищников наших краёв.

— А как его зовут? — ткнул Мирон в белого волка.

— Акелла, — вспомнила на ходу мультфильм Маугли. Мирон продолжал спрашивать имена всех увиденных животных, я называла имена из сказок и мультфильмов, тех, что знала.

— Акелла, — позвал сын волчару, когда мы прошли второй раз мимо павильона с хищником. Тот дёрнулся и посмотрел на моего мальчика, но повёл себя не как лев: он поджал уши, опустил голову и ощерился, показывая свои клыки. Его шерсть на загривке поднялась, а хвост спрятался между задних лап.