Между небом и землей
Шрифт:
Снейп прав, мне не стоит пить. Не стоит топить одиночество в вине. Только сейчас, протрезвев, я поняла, насколько далеко вчера зашла. Правда многое узнала: что он тоже мужчина, с простыми потребностями и желаниями, и я действительно симпатична ему. Удивительно, как много может открыть алкоголь. Уверенность, что он до моего прихода осушил несколько стаканчиков, крепла с каждой секундой. Трезвый Снейп совершенно другой, просто я была настолько пьяна, что не заметила…
Я не имела права винить его за то, что он пустил меня на порог. Он поступил очень корректно, не позволил случиться
Обхватив голову руками, я села на кровати. Снова совершаю ошибки. Наверное, Снейп теперь меня ненавидит. Это нормально, я заслужила. Что ж, придется ненавидеть в ответ, и тогда все встанет на свои места.
— С тобой всё в порядке? — выдернул из размышлений участливый голос подруги.
Я вздрогнула, Джинни незаметно подошла ко мне. На ней уже были одеты тёплые зимние ботинки и серый вязаный свитер, а дорожная мантия висела на сгибе локтя. Веснушчатое личико выглядело встревоженным. Обратив внимание на кресло, возле туалетного столика, я обнаружила там платье Гермионы, и как ни странно — мантию. Хорошо, что я хоть разделась, а не обмороком свалилась в кровать по приходу со странной пьянки с деканом Слизерина. Кому расскажешь — не поверят.
— Так, небольшая головная боль, — отчасти правду сказала я. — Я думала, что забыла мантию в Большом зале.
— Я принесла её. Что-то паршиво выглядишь. Не хочешь антипохмельного зелья? У меня еще осталось, я не дала Рону выхлебать всё.
— Да, не откажусь, — согласилась я. — Спасибо, что захватила мантию.
— Да не за что, — произнесла Джинни и, порывшись в ящичке прикроватной тумбочки, извлекла оттуда флакон с мутной зеленоватой жидкостью. — Мы уезжаем через два часа, может, все-таки хочешь присоединиться? — сообщила она.
— Джинни, прости, я не могу вторгнуться вот так в вашу семью, — принимая лекарство из её рук, произнесла я.
— Не мели чуши, чего ты стесняешься, это же праздник, не стоит проводить его в Хогвартсе, не важно, что ты не можешь встретить его с родителями, встреть его с друзьями. Кстати, куда ты ушла вчера? Я пришла в спальню и удивилась твоему отсутствию.
— Пила в одиночестве на третьем этаже,— соврала я, поморщившись от неприятного вкуса зелья, что позволило скрыть стыдливый взгляд.
Как бы я не хотела, встретить рождество с друзьями, с Сириусом, но я слишком многое натворила, мне есть за что себя наказывать. Вчера зачем-то ляпнула, что поездка к бабушке отменяется, и друзья с новой силой стали меня уговаривать. Я могла согласиться еще и потому, что торжество перенесли из дома Сириуса в дом Уизли, но теперь чувство вины окончательно меня сгноило.
— Тебе Добби принес письмо кстати, — сказала Джинни, протягивая мне конверт, её голубые глаза выражали явный интерес, но обычно Джинни не лезла в чужую жизнь.
Удивление на моем лице.
— С каких это пор эльфы стали разносить почту, от кого оно? — спросила я, откинув одеяло в сторону.
В голове все еще клубился туман, да и вряд ли антипохмельное зелье поможет.
— Там не подписано, я не вскрываю чужие письма.
Джинни
«Мисс Стюарт, как только вы проснетесь, я жду вас у себя. С уважением А.Д.
P.S. Не забудьте прихватить сливочной помадки».
Я встала с кровати, едва не навернувшись на босоножке, которая в одиночестве покоилась на полу. Вторая нашлась у туалетного столика вообще на стуле. В зеркале отражалось взлохмаченное нечто с остатками вчерашнего макияжа. Тушь бессовестно размазалась вокруг глаз, а подтеки теней украшали щеки и переносицу. Нда, неважно выгляжу — это мне Джинни еще комплимент сделала. С ужасом я заметила, что ночная рубашка одета задом наперед и завязки воротника теперь находятся сзади на лопатках. Озадачил огромный синяк, красующийся на икроножной мышце. Сонное чучело с потухшими глазами никак не напоминало Анну Рахманинову, которую я знаю даже с тем гнездом на голове с начала года.
Привести себя в порядок оказалось не так-то просто. Магия спасла, но лучше всего помог душ. Снимая с себя рубашку, я с облегчением вздохнула. Слава Мерлину, что рукава длинные и скрывают татуировку, которую я забыла вчера обработать перед сном. И хоть она была бледнее в неактивном состоянии, но очень хорошо просматривалась на коже…
*
— Сливочная помадка.
Горгулья отъехала в сторону, открывая проход. Всё еще шатаясь, я взошла по винтовой лестнице, гадая, о чем же со мной хочет поговорить господин директор. Выглядеть при нем хотелось более или менее приемлемо, а головная боль могла помешать сосредоточиться на разговоре. Я постучала в дверь. После приглашения вошла и пожелала Дамблдору доброго утра, строя из себя бодрость. Он восседал за резным деревянным столом и как и в прошлый раз дружелюбно улыбался. Перед ним на тарелочках красовались аппетитные бутерброды с сыром и маслом, после взгляда на которые, мой желудок предательски заурчал, недовольный отношением хозяйки. Вчера заспиртовала, сегодня морю голодом…
— Угощайтесь, мисс Рахманинова, наверняка вы ничего не ели с утра, — понимающе предложил директор.
Я почувствовала дискомфорт от того, что голод так сильно разит из моих глаз и покушается на пищу главы Хогвартса.
— Я попросил Добби принести вам поесть, разговор может быть долгим, — словно читая мои мысли, продолжил он. — Не беспокойтесь о неудобствах и смущении — это все мелочи. Я уже позавтракал.
— Спасибо, — искренне поблагодарила я, еще неуверенно беря в руки первый бутерброд.
Директор наколдовал мне чашку очень сладкого чая с лимоном. Неужели у меня на лице написано сколько я вчера выпила?
— Профессор Дамблдор, вам удалось что-то раскопать? — не выдержала я первой.
Он улыбнулся, наблюдая за мной, и стал накручивать кончик бороды на палец.
— О да, мы, наконец, на верном пути. И я практически с точностью могу сказать, почему вы так необходимы Темному Лорду и почему вас клеймили.
Я застыла с бутербродом в руках, который так и не долетел до рта.