Между жертвенником и камнем. Гость из Кессарии
Шрифт:
– Тебе виднее. Думаю, не надо напоминать, что ожидает твою голову, если ее язык сболтнет хоть одно лишнее слово? Ведь, ты сам сказал, что я могу быть, как от Сеяна, так и от Тиберия!
– О боги!
– простонал сенатор.
– А если...
– Никаких если!
– отрезал Макрон, берясь за ручку двери.
– Но погоди...
– Нет.
– Ну, хорошо, хорошо!
– прокричал сенатор.
– Я... согласен. Любому другому посланнику Тиберия я указал бы на дверь. Но ты так доходчиво все объяснил, что нельзя не поверить... Говори, что я должен делать?
– Для начала принять подарок принять подарок от императора, который при несут тебе сегодня, а потом слушаться каждого моего слова.
– А без подарка нельзя?
– робко спросил сенатор.
– Я же сказал - слушаться каждого моего слова!
Выйдя из дома Реститута, Макрон направился к последнему на сегодня сенатору.
«Пять человек за день, - прикидывал он на ходу.
– Не густо... Сколько же времени пройдет, пока я таким образом дойду до последнего, шестисотого сенатора?..»
Прошло несколько месяцев.
Внешне ничто не изменилось во дворцах императора на Капри, и в его привычках.
Вставал он как всегда поздно. Все так же коротал дни беседами с философами или филологами. Писал по вечерам записки о своих деяниях, тщательно обдумывая каждую фразу послания к потомкам.
И только в его внезапной резкости во время бесед с учеными, непривычно мрачном виде, угадывалось то чудовищное напряжение, которое искало и не находило в нем выхода.
Наконец в один из штурмовых зимних дней с трудом причаливший к острову парусник высадил на берег десять воинов. Их начальник - стройный, быстрый в движениях офицер - немедленно прибыл на доклад к Тиберию. Назвавшись Гаем Валентом, он сообщил, что воины посланы лично Макроном для охраны императора.
– Макроном?!
– забывая свою обычную осторожность, радостно воскликнул Тиберий.
Быстрыми шагами он подошел к гонцу, заглянул в серые, улыбчивые глаза:
– Не тяни! Говори... Как он там?!
– Передает тебе привет и пожелания здоровья!
– улыбнулся Валент и протянул тщательно свернутый лист пергамента.
Тиберий торопливо выхватил его, развернул дрожащими пальцами и впился жадными глазами в грубые, неуклюжие строки, выведенные рукой Макрона.
«Так... так...
– беззвучно шевелил он губами, глотая короткое сообщение о солнечной погоде в Риме и неплохом вине, которое можно купить в лавке какого-то Нимфея!
– Ага!
Вот...»
В верхнем левом углу, после цифры, обозначающей вчерашнее число, с не присущим Макрону тщанием было написано - «август». «В III день перед нонами августа...» - снова перечитал император и, невольно покосившись на окно, за которым стоял февраль, понял, что таким способом Макрон давал ему понять, что в письме использован шифр, изобретенный покойным Августом.
Первым его желанием было выпроводить гонца и броситься за стол расшифровывать письмо. Но перед ним стоял посланник из Рима. Это был единственный единомышленник во всех его двенадцати дворцах, рощах и гротах, на которого он наконец-то мог теперь полностью положиться. Человек, с которым он мог говорить о том, о чем боялся даже думать, чтобы ненароком не выдать во сне или за кувшином вина свои тайные мысли, - Значит, с тобой прибыли еще девять... верных мне легионеров?
– спросил Тиберий, удивляясь тому, что язык повинуется ему так же неуклюже, как в дни молодости, когда он на каком-нибудь варварском наречии лично допрашивал пленных.
– Да!
– охотно кивнул Валент.
– Но нас могло быть и сто, и тысяча! Просто Макрон считает, что на Капри вполне хватит и этого.
– Тысяча...
– силясь проглотить комок, появившийся в горле, прошептал Тиберий.
Сквозь наплывшие на глаза слезы благодарно взглянул на офицера.
Уверенный, даже наглый взгляд. В наклоне головы, подавшемся чуть вперед теле – готовность до конца служить ему.
«Интересно, чем Макрон так прельстил его?
– неожиданно подумал он.
– Деньгами?
Должностью? Или... запугал? Впрочем, не все ли теперь равно? Главное, что у меня есть тысяча воинов. Это уже кое-что! Кое-что, но не сенат...
– нахмурился император и вопросительно взглянул на Валента:
– А что на словах приказал передать мне Макрон?
– Макрон?
– удивленно переспросил Валент, всем видом напоминая о скрытном характере своего начальника.
– Ничего... Разве что только выполнять твои малейшие желания!
– тут же нашелся он.
Он с готовностью положил руку на бедро, и только тут Тиберий заметил на его боку короткий меч. Это было неслыханно! Невероятно! Войти в спальню императора вооруженным! Вопреки всем эдиктам, угрожающим смертной казнью. Строжайшим инструкциям, данным им лично каждому дежурному охраннику!
«Какой же силой и решимостью надо обладать, чтобы разметать перед моей дверью людей Сеяна», - подумал Тиберий, с удовольствием глядя на Валента.
– Желания?
– задумчиво переспросил он.
– Нельзя ли сделать так, чтобы мой охранник за дверью - высокий такой, с силой как у медведя - больше не беспокоил меня?
Валент почтительно поклонился.
– Он больше никогда не будет раздражать тебя!
«Нет!
– понял Тиберий.
– Такого Макрон не мог напугать. И, если все остальные перешедшие на мою сторону воины такие же, то...»
Не в силах больше скрывать своих чувств, он обнял офицера - и, несмотря на свой строжайший эдикт, запрещающий поцелуи*, крепко поцеловал его и подтолкнул к двери:
– Иди, сынок! Как освободишься, подготовь одного из своих людей к отправке в Рим с моим ответом Макрону. Да благословят тебя боги!
Отпустив Валента, Тиберий прошел к столу и, разложив под канделябром лист пергамента, взялся за стиль. Услышав за дверью короткий вскрик, он удовлетворенно кивнул и склонился над посланием, бормоча:
– Так... вместо С ставим В, двойное А - это, конечно же X... Бедняга Макрон!
Представляю сколько потов сошло с него, прежде чем он сочинил такое... В заменяем на 1 Восточный обычай обмениваться поцелуями при встрече был запрещен после того, как в Риме началась тяжелая кожная болезнь.
А... Что в итоге получилось? Ага! «Сенат наш. Сеян сам восстановил его против себя угрозами расправиться с теми, кто был против его консульства.
Вольноотпущенники наши. Паллант переключается со мной на армию. Макрон.»