Мгновение - вечность
Шрифт:
Дралкин ждал его возле самолета с прогретыми моторами.
Вальяжность в лице летчика была непривычной - Григорий будто за ночь подобрел, прибавил в весе.
– Выспался?
– спросил Кулев.
– На ужин будили - не встал, - улыбнулся летчик.
– После ужина опять будили. Витька Горинов, Иван Бахтеев... Серега Муравлев, тот вообще оседлал меня, как мула: "Поехали!"
– Как мула, - хохотнул Кулев.
– Я и от него отбился.
Перечислив отраженные атаки, Григорий объяснил, что же он в конечном счете отстоял:
– На чистой постели,
– Да записочка в головах, с нежными словами, - подбросил штурман, продолжая улыбаться.
– Не знаю, какую Бахареву приглашал нынче антифашистский комитет в Москву, а только прошлый год, под Сталинградом, я одну Бахареву с вынужденной вытаскивал. Было дело. Припухла - будь здоров... Немец прет, а она постирушку затеяла, голову моет...
– Голову? Она!
– сказал Дралкин.
– На Елену Бахареву похоже...
– С гонором девица: предложил "ЗИС" - отказалась. Тут, я слышал, она космы кое-кому за своего инструктора драла...
– Не драла...
– Фигурально. В Москве на трибуну не выпустили, она, значит, здесь с праведной речью выступила... Давно не виделись?
– Три года. Кулев присвистнул.
– Письма писала?
– - Елена?
"Григорий Сергеевич, - написала Лена в оставленной ему записке, - как я хотела вас повидать, вспомнить нашу пролетевшую молодость и тех, кто ушел на фронт. Все старое помнится ярко. Я почему-то мало кого встретила за эти годы. Из настоящих встреч была одна. Я бы вам рассказала все. Сейчас вы бы поняли меня, не как тогда, на водной станции, когда мы показались друг другу чужими. Ваш уход из аэроклуба я сильно переживала, терялась в догадках. Командир отряда Добролюбов погиб, Володька Сургин получил Героя, воюет под Ржевом. Я очень вас ждала, ведь такие встречи случаются редко, вот и наша не состоялась. Ох и ох. Пишите, я вам сразу отвечу. Е.
– Бахарева".
– Нет, не переписывались... Ей велено было отсюда отбыть с первой группой "ЯКов", она осталась.
– Любит на своем поставить.
– День прождала. А вчера за полчаса до нашего прихода полковник Челюскин приказал ее отсюда выгнать.
– На Ростов?
– Я понял - да, на Ростов.
– Свидание переносится в Ростов. В Ростове даже лучше, есть где развернуться... Один момент!
Из аэродромной сторожки Кулев еще раз позвонил в Р.
– Палки крутятся, - сказал он Дусе.
– Вылетаю...
– Жду!
Сладко екнуло сердце Степана.
– Не задержусь, - заверил он себя и Дусю.
– Постараюсь сразу вернуться.
– Жду!
"Вот где меня действительно встретят..."
– Знаешь, кто здесь?
– спросила Дуся.
– Амет?!
– Амет улетел.
– Дуся тихо рассмеялась.
– Я же объясняла. Показался, как ясное солнышко, прозвенел бубенцами и скрылся.
– Тебя не навестил?
– Откуда ему знать обо мне, Степа? Я же сказала... Другой товарищ, твой знакомый... Вот догадайся!
– Гадать времени нет.
– Сдаешься?
– Сдаюсь...
– Майор Жерелин, - сказала Дуся.
– Ты
– Откуда его черт принес?
– Степан забыл о прогретых моторах.
Дуся ответила деловито:
– Жерелина привез летчик Кашуба. Он не поверил своим ушам.
– Кашуба?.. Какой... Кашуба?
– Не знаю. Летчик.
– Павел Кашуба?
– Ты как маленький, Степа. Застрял на своем хуторе неизвестно зачем и задаешь смешные вопросы. Почем я знаю - Павел или Петр? Не встречались.
Вот так сюрприз - Павел Кашуба!
Как обухом по голове.
– Такая фамилия...
– Какая? Я, например, первый раз слышу... Минутку!.. Никто не знает... Жерелин и Кашуба прилетели вместе, играли в городки, потом зашли к нашему командиру. Командир и сказал: это, говорит, майор Жерелин, связист, их тоже перебрасывают, знает вашего Степана...
– Больше ничего?
– Ничего. Пошли в летную столовую. Степа, товарищи подсказывают: командир экипажа "ЛИ-два", Герой Советского Союза Кашуба. Возможно, что и Павел...
– Возможно, что Павел, или точно, что Павел?
– Он спросил так, что Дуся примолкла. Что-то уловив, осеклась. Чутье заменяет женщине знание профессиональных тонкостей дела, которым занят близкий человек, друг. Чутье и гибкость.
– Степа, - без тени только что звучавшего раздражения и недовольства, скорее горделиво пропела Дуся.
– Товарищи поздравляют тебя с завершением перелета (он видел, как она поглядывает вокруг себя). Все говорят, что ты вышел на хутор как бог.
– Даю поправку: как бог, водит один флаг-штурман.
– Но поскольку флаг-штурман давным-давно отбыл...
– ...Кулев провел "сибирячку", как апостол. Как сын апостола Петра.
– Здесь говорят: как бог.
– Все понятно, кроме сказанного... Обнимаю! Штурман вернулся к самолету.
– Ты у меня, Дралкин, как за каменной стеной, - снова мягко коснулся он выгоды сложившихся между ними отношений, при которых он, Кулев, временный член экипажа, держится сообразно своей штатной должности штурмана эскадрильи. Выгоды, другими словами, вклада, внесенного штурманом в их удачно завершенную, - как бы о ней ни судачили, - работу. Действительно, ночевку, питание, техобеспечение экипажа на северо-западе Степан полностью взял на себя: "Голова командира должна быть свободна от хозяйственных мелочей!"; не говоря уже о том, что все штабные дела - от получения кодовых таблиц до представления обзорных докладов - штурман осуществлял единолично ("Дралкина в штабе никто в глаза не видел!" - рассказывалКулев).
Григорий в ответ помалкивал, понимая, что завтра Кулев от него уйдет, пересядет в кабину комэска, будет все решать на уровне комэска.
Но не только это в молчании летчика, однажды прервавшемся...
Не только это.
– В Р. будем садиться?
– спросил Дралкин. Вот!
Посадка, порядок действий - прерогатива летчика, командира экипажа, тут ему ничьи советы не нужны.
– Садиться в Р.
– время терять.
– Кое-что обсудить нелишне...
– Что? С кем?