Мхитар Спарапет

Ханзадян Серо Николаевич

В Решт приплыли через два дня. В честь прибытия генерала русские суда, стоящие в бухте, произвели артиллерийский залп. Несмотря на вечерние сумерки, вдали отчетливо видны были синие минареты и высокий купол армянской церкви. Армяне повернулись в сторону церкви и перекрестились.

— Здесь ловят изумительную рыбу — осетра — крупную, нежную, как сливочное масло, — глядя на Решт, сказал Нагаш Акоп. — Славятся и местные ковры.

— Благодарные жители в знак уважения преподнесут тебе лучший ковер, брат Нагаш, — пошутил мелик Багр.

— Я уже получил свое, — вздохнул художник, — и не пожелаю никому из вас того, что этот город дал мне.

К

судну причалила лодка с морскими офицерами, которая и доставила генерала и послов на корабль главнокомандующего с имперским флагом на флагштоке. Князь Голицын, толстяк с маленькими глазками и густыми бакенбардами, встретил Долгорукова на палубе, холодно и небрежно оглядел прибывших с ним чужестранцев.

— Это армянское посольство, ваше сиятельство, — доложил Долгоруков. — Прибыли к нам из Армении.

Генерал, заметно нахмурив брови, легким движением головы приветствовал гостей и, отвернувшись, заговорил с Долгоруковым. Следившие за ними армяне поняли, что последний призывает Голицына проявить внимание и вежливость к ним, но Голицын только морщил лицо.

Холодное, даже презрительное отношение Голицына к послам уязвило князя Баяндура. Он никогда не чувствовал себя таким униженным. Но смолчал. Да и что он мог поделать?..

Главнокомандующий приказал одному из офицеров устроить армян, а сам с Долгоруковым вошел в свою каюту.

— Зачем вы привезли их ко мне? — опускаясь на мягкий диван, недовольно спросил он.

Долгоруков достал длинную трубку — подарок императора Петра после сражения при Нарве. Трубка эта прямо-таки колола глаза многим высокопоставленным офицерам, вызывая их зависть. А Долгоруков всякий раз, доставая ее, как бы говорил: «Знайте: это трубка Петра Великого. Он вынул ее изо рта и подарил мне». Выпустив из-под красивых усов струю дыма, он сказал:

— Вам не кажется, князь, что мы оскорбляем память покойного императора Петра?

— Чем? — удивленно спросил Голицын.

— Тем, что предоставляем армян прихоти судьбы, — почти крикнул Долгоруков. — Будь жив император, мы теперь находились бы на берегах Евфрата. Но он ушел, и его трон достался бабе.

— Князь! — вскричал испуганно Голицын и с опаской посмотрел на дверь.

— Да, да, — не уступал Долгоруков. — Померкла слава России. Это не секрет. Почему ее величество императрица скармливает нас комарам? Почему не отдает приказа войти в Армению? Боится? Напрасно. Союзные нам армяне выставят тридцать тысяч войск. Они нас будут кормить, одевать. А императрица делает худшее. Она оставила армян одних против турок. Это неподобно…

— Бог ты мой!.. — вскричал, дрожа от страха, Голицын, теребя пухленькими пальцами кудрявые колечки парика. — Какие у тебя мысли, мой дорогой!

— У меня мысли человека, честно служащего России, князь. Достаточно нам отправить восемь-девять тысяч стрелков в Армению, и армяне за неделю возьмут Ереван.

— Может быть, удастся им взять, а может быть, и нет, — пожал плечами Голицын. — Но это не наше дело. Мы только исполнители, милый мой. Есть сенат, есть императрица. И, наконец, ты напрасно балуешь этих армян.

— Они доверились нам, и мы обязаны помочь им. Есть божий суд. Не будь их, турки погнали бы нас с берегов Каспия. Пять лет они служили нам щитом…

— Не знаю! Не ведаю, — тоном обремененного заботами человека произнес Голицын. — Что ты предлагаешь, милейший?

— Я уже сообщил в Петербург мое мнение. Напишите и вы императрице. Здешними войсками распоряжаетесь вы. Напишите,

пусть разрешат нам отправиться в Армению.

— Не могу! Не могу! — вскочил с дивана Голицын и начал нервно шагать по узкой каюте. — Я этого не смею сделать. Тебе многое неизвестно, милостивый государь. — Он стал перед Долгоруковым и вздохнул: — Ты плохо знаешь распутную женщину, именуемую дипломатией. А я зна-ю!.. Да! Петр желал присоединить к своей империи Армению и Грузию. Его привлекали не эти пески, а торговые пути, проходящие через Армению. Но не вышло!.. — Он покачал головой. — Не вышло!.. Когда я с великим послом Неплюевым был в Константинополе, французский посол де Бонак пришел на наш корабль и с наглой улыбкой предложил нам немедленно отказаться от нашего намерения и не пытаться приблизиться к границам Армении и Грузии. «В противном случае мы поможем султану, — пригрозил он, — и напустим на вас шведов». Теперь ты понял, с чем связан армянский вопрос? Та же лиса де Бонак заставил турок не признавать заключенного нами с шахом Тахмазом договора. Рука об руку с де Бонаком действовали английский посол, Венеция и австрийский резидент. Они подкупили турецких визирей, чтобы султан ни в чем не уступал нам и ввел бы свои войска в Армению и Грузию. Английский посол сказал султану: «Воюйте с Россией, в Европе они не имеют ни одного союзника. Воюйте, а мы и датчане тоже готовимся напасть на Россию». Вот как, душа моя. Они дали султану деньги, оружие, припасы, суда и пушки…

— Но ведь Англия и Франция враждуют между собою? — спросил огорченный услышанным Долгоруков.

— Да, они грызут друг другу горло. Но когда нужно оттеснить Россию и напустить на нас врагов, они делаются друзьями, объединяются против нас.

— Несчастные армяне! — воскликнул Долгоруков.

— Да, им счастье не улыбается. А как близко было их освобождение.

— В своих горах они стеною стоят перед огромными турецкими армиями, быть может, не зная, кто кладет могильную плиту на их счастье. Неужели такой древний, благородный народ должен пропасть, став жертвой европейских волков?!

— Спаси боже!.. — прошептал Голицын.

Оба долго молчали.

— Какой же все-таки дать ответ армянским послам? — спросил наконец Долгоруков. — Они приехали с верой, с надеждой.

— Не знаю! — пожал плечами Голицын. — Может быть, посоветовать поехать в Петербург и пасть к ногам императрицы?

— Хоть вы примите их, князь, скажите им что-нибудь ласковое, обнадеживающее.

— Обнадеживающее!.. — усмехнулся Голицын. — Велика милость! Скажу. Но какая польза? Поверят ли? Обнадеживающим словом не преградишь путь врагу. Нет, не могу хитрить, притворяться. Лучше чем-нибудь помочь им. Подумаем. Может быть, дать им оружие, деньги или сотню драгун.

Долгоруков взглянул на Голицына с надеждой. Чем же еще вправе помочь этот мрачный, тучный генерал? Хорошо и то, что это обещал, только бы сдержал слово! Ведь право в руках венценосцев, а генералы, какими бы высокопоставленными ни были, они лишь только исполнители монаршей воли. Не более.

Русские генералы дали роскошный обед в честь армянского посольства. Голицын пришел на обед в полной генеральской форме, в которой он обычно представлялся императрице. По его распоряжению с палубы флагманского корабля произвели пушечный залп по открытому морю. На флагштоке рядом с имперским знаменем с двуглавым орлом было поднято знамя Армянского Собрания. Духовой оркестр исполнил военный марш.