Мифогенная любовь каст, том 1

Пепперштейн Павел Викторович

– За устриц! За Гурвинека! – раздались голоса.

Над столом поплыл звон сдвигаемых бокалов. Дунаев чокнулся с соседками по столу и выпил залпом. Опьянение приблизилось. Он поднял глаза и увидел огромный портрет на зеленой стене. Портрет был так огромен, что Дунаев просто не мог заметить его, когда еще оставался чуть более трезвым. Толстая золотая рама, столь пышная, что казалась жерлом вулкана, разверзалась вокруг полотна, где изображен был мертвый гусарский полковник, лежащий во льду. Лицо гусара чуть светилось сквозь лед, неожиданно детское, мальчишеское, в круглых очках. Над высоким бледным лбом курчавился гусарский чубчик, как у Дениса Давыдова.

– Вы узнали господина,

который произносил речь? – наклонилась к уху Дунаева Валентина. – Это Зео Ванденстайн.

В усадьбе Биттерби родился кривоногий мальчик,В усадьбе Горькая Пчела.Там есть один стеклянный зальчик,Где леди сына родила.Хозяин черепах с повелителем яблокНад колыбелькою склонялись.Его прадедом был князь Ум,Собаки Юга – дядьями.Его нарекли Зео в честь верхней бездны,Темный парк назначили быть его сердцем,Красный с золотом забор стал его пальцами.В усадьбе Горькая Пчела родился Зео Ванденстайн!Он был землей своих внучат —Кусков башкирского ледка,Он был алмазный самокат,И крики челяди сквозь сад,Как сто, как двести лет назад,Они кричали в темный сад,Что леди сына родила.

Кто-то подхватил Дунаева под руку и увлек Дунаева в следующую залу анфилады. Здесь что-то затевалось. Гости с бокалами в руках рассаживались на стульях вокруг огромной деревянной миски, расписанной аляповатыми цветами. Миска занимала весь центр залы.

– Господин фон Дунаев, вы у нас новичок. Еще не знаете наших маленьких обычаев, – сказала княгиня, подходя к Дунаеву и прикасаясь к его локтю. – После ужина мы устраиваем маленький спиритический сеанс. Но мы не вызываем умерших. Зачем? Кому нужно ворошить прошлое? Лучше уж ворошить будущее, не так ли? Это как-то свежее. Вы ведь сами бы выбрали Терри-Окки, а не Валентину, – княгиня усмехнулась, слегка ударив Дунаева веером по руке. – Валентина богаче, но я знаю, что не деньги для вас главное.

– Не деньги, – подтвердил Дунаев. – Не деньги, но жизнь.

– Жизнь или кошелек! – Княгиня прищурила свои жемчуговые глаза под тенью ресниц. – Так говорили разбойники. А мы, аристократия, как правильно сказал Зео, потомки лесных разбойников. А я вот выбираю кошелек. В кошельке так приятно лежать, в темноте. Лишь легкий запах духов и нега шелковой изнанки, ласкающей голое тело. Что мне жизнь? Я от нее давным-давно уже отказалась. Ради этого – ради имения. Ради имени. Но вы – другое. Вы отважны – мужчина. Хотела бы, честно говоря, завести с вами любовную интрижку, но недосуг. Простите мне мою венскую прямоту. Слишком много забот по хозяйству. Вот и спиритический сеанс начинается. Присядьте.

Она показала Дунаеву на свободный стул у бортика огромной миски. Вальдемар присел. Все уже восседали на гнутых розовых стульях. Только одна женщина, невысокая, широкоплечая, с широким лицом, стояла. Видимо, это была руководительница сеансом. Лицо ее казалось почти античным, нижняя часть лица чуть тяжеловата. На ней синела униформа Люфтваффе.

– Мы называем эту даму Бездна де Небо, – шепнул Радужневицкий. – В шутку, конечно. Она здесь спиритический медиум. Но вообще-то она летчица. Ас, говорят. А раньше была учительницей.

Она работала учительницей в школеИ часто ночевала в кабинете.В пробирке развести немного соли.Ее любили и боялись дети.Но вот однажды в окнах кабинетаСверкнуло пламя, вылетели рамы…Потом она уехала на лето,В Крыму влюбилась. Вскоре вышла замуж.

Бездна де Небо подняла руку, и в зале воцарилась тишина. Она медленно повернула ладонь вверх… Ее мрачное лицо оставалось сосредоточенным, глаза закрыты.

– Вызываем Ложку, – произнесла Бездна. Ее голос оказался низким, но таинственным. – Ложка, размешай.

Тут же раздался грохот, все затряслось, посыпались куски штукатурки, затем показалось, что выламывают потолок, и щебень сыпался в миску. В проем просунулась колоссальная Ложка и стала быстро ходить по кругу. По ощущению, она состояла из горячего плотного студня, но была празднично расписана по черному фону желто-белыми ромашками и элементарными птичками. Дунаев поднял глаза и увидел, что, несмотря на осыпавшуюся штукатурку и отчасти лепнину, потолок цел и по-прежнему украшен серо-розовыми кучевыми облаками, на которых лежали румяные обнаженные тела богов и богинь. Люстра по-прежнему свисала хрустальной гроздью из сердцевины сгустившихся облаков.

Ложка проходила прямо сквозь потолок и сквозь люстру. Но она двигалась по кругу все быстрее. Поначалу она неслась сквозь вещи и людей, лишь вспархивали салфетки, летели цветы и пушились волосы на головах. Но чем больше была скорость Ложки, тем плотнее и реальнее она становилась – вскоре полетели стулья, одного господина швырнуло в угол, затем швырнуло даму, затем вдребезги разлетелась китайская ваза, стало сносить и разбивать статуи, картины. Стулья летели и разбивались о стены. Мужчины в черных фраках и женщины в узких платьях прижимались к стенам, стараясь не попасть под Мешалку, которая уже стала не видна – она вышла на такие обороты, так свистела, что не видать стало ничего, кроме этого вихря в центре. Люди растрепанно распластались по стенам, по углам, в разметавшихся фраках и платьях, но никто не покидал залы, хотя со всех сторон огромные белые двери стояли распахнутыми в соседние помещения.

Женщина-медиум по прозвищу Бездна де Небо стояла неподвижно у стены, с совершенно спокойным лицом. Глаза свои она не открывала. Наконец она стала медленно поднимать правую руку. Ложка стала замедляться и наконец остановилась посередине залы, сверкая своими птичками и цветами.

Вокруг все было разбито, перемешано. Цветы, куски штукатурки, лепнины, мрамора, разбитые бутылки, вазы и блюда – все это напоминало салат. Дунаев увидел, как по стенам, по рельефным изображениям цветов, течет белое вино – совсем близко от его лица. Это бутылку бросило и разбило о стену.

– Спасибо, Ложка, что размешала, – сказала медиум. – Теперь уходи.

Ложка исчезла.

– Вызываем Нефть, – произнесла летчица-медиум. – Нефть, приди.

Тут же в огромных окнах вылетели все стекла, словно от страшного давления, и в залу потоком хлынула жирная, добрая, черная нефть. Она лилась рывками, неровно, странно чавкая, быстро заливая паркет, инкрустированный гербами. Черная жидкость вскоре стала заливаться в туфли и ботинки, некоторые гости стали забираться на стулья, но стулья были сильно перебиты и разбросаны Ложкой, среди них не так уж и много стояло целехонькими.