Мифриловый крест
Шрифт:
– Ну что, бойцы?
– обратился Иван к подчиненным.
– Пойдем в приказ али судьбу испытаем?
Стрельцы нестройно загомонили. Кстати, оказывается, я неправильно называл стрельцами всех скопом. Стрельцы - это те, кто с ружьями, да еще их командир. А те, кто с копьями - это копейщики.
Так вот, стрельцы и копейщики нестройно загомонили. Двое седобородых воинов, похожих ухватками на современных прапорщиков, решительно выступили за то, чтобы вернуться и повиниться. Только не совсем повиниться, а рассказать что-то вроде того, что напали создания неведомые с пищалями ужасными, что десять раз подряд
– Так тебе дьяки и поверили, - скептически хмыкнул Иван.
– А с чего бы не поверить?
– возразил стрелец, похожий на прапорщика.
– Вернемся мы не все, я же вижу, что ты с ними уйдешь. Да не делай ты такое лицо, я же все понимаю, сам молодой был. Будь у меня ни кола ни двора, окромя казенной квартиры, я бы тоже не воротился. Только мне внуков растить, сам понимаешь…
Иван глубоко вдохнул и шумно выдохнул, после чего грузно поднялся на ноги, снял шапку и смачно ударил ей оземь. Оказалось, что его густые светлые волосы собраны на затылке в конский хвост.
– Кто со мной?
– спросил Иван.
Таковых оказалось семь человек, трое предпочли на судьбу не полагаться. Иван значительно посмотрел на Усмана и сказал:
– Командуй.
Усман задумался, а потом начал говорить.
– Вы, - он ткнул пальцем в троих отказников, - собирайте свое шмотье и проваливайте. Оружие тоже можете взять.
– Пищали… - выдохнул Иван.
– Хрен с ними, - отмахнулся Усман, - нам и двух хватит. Что говорить, поняли?
– Создания неведомые с пищалями ужасающими, - продекламировал седобородый.
– Лучше два рыцаря в пятнистой броне, - предложил молодой востроглазый стрелец лет пятнадцати, - когда поближе подошли, оказалось, что они мертвые и у них в глазах черви копошатся. А потом один замахал руками вот так вот, - он показал, как именно замахал руками мертвый рыцарь, - ударился оземь и превратился в змия крылатого с дыханием смрадным и огнедышащим.
– Вот именно, - согласился Иван.
– А еще этот змий напророчил что-то неестественное.
– Нет, - резко сказал Усман, - сказки здесь не пройдут. Если эти самые дьяки в сказку поверят, поднимется такой шухер, что монахи в лесу каждую иголочку перевернут. А если не поверят, только хуже будет. Надо по-другому говорить. Лес, крутой поворот дороги, засада. Два десятка разбойников с луками или там арбалетами. В первые секунды положили половину, остальным пришлось отступать. А потом… или лучше нет, монах сумасшедший на вас напал! Как сказал божье слово…
– Нет, - возразил псевдопрапорщик, - вот тогда монахи точно каждую иголочку в лесу перевернут. Лучше пусть змий, тем паче что в позапрошлом годе летал тут один.
– Как это?
– не понял я.
– А вот так. Говорят, в Серпуховской лавре материализация чувственных идей случайно произошла. Монахов там много, только тех, что слово знают, больше сотни наберется. На пасху разговелись, выпили, поехали кататься, файерворк иллюзионный устроили. Никто и не знает, как этот змий у них народился. До осени в наших краях летал, потом, когда холодать стало, говорят, на юг откочевал.
– Хорошо, пусть змий, - согласился Иван.
– Давайте, двигайте отсюда, незачем вам слышать, о чем мы говорить будем. Да не поспешайте сверх меры.
После короткого прощания ренегаты удалились. Они выглядели смущенными и опечаленными, но никто не сказал им вслед ни одного обидного слова. Внуки - это святое.
– Ну что, сорвиголовы, - обратился Усман к оставшимся, - давайте, рассказывайте, где тут отсидеться можно, пока метель не началась.
Я взглянул на небо и, действительно, тучи выглядят довольно зловеще. Если начнется метель… нет, с дороги мы не собьемся, дорога проходит через лес, а не через поле, но оказаться в метель вдали от дома более чем неприятно. Сами собой в памяти всплыли слова "день жестянщика" и я мысленно выругался. Какой, к черту, день жестянщика, когда единственный в этих краях автомобиль валяется на боку в густой чаще километрах в тридцати отсюда и никогда больше никуда не поедет.
– А что тут рассказывать?
– произнес Иван.
– Тут и думать нечего, в Михайловку ехать надо, деда Тимоху брать за вымя, пусть рассказывает, как к Аркашке пробраться.
– К какому такому Аркашке?
– не понял Усман.
– Есть тут один барин дикий, Аркадием зовут. Слово знает. Ватага у него, душ, наверное, пятнадцать будет, а если с бабами да детьми считать, то и полсотни наберется. В лесу они живут, а где, никто, кроме Тимохи, и не ведает. Они на большой дороге кормятся, а через Тимоху краденое сбывают. Честно говоря, когда на вас донос пришел, я сначала на Аркашку подумал, опять, думаю, непотребство учудил.
– Значит, решено, - подвел итог Усман.
– Вначале в Михайловку, потом к разбойникам. Федька! Разворачивай оглобли, поехали!
13.
Дед Тимофей встретил нас у околицы. Он совсем не выглядел удивленным. Когда наша кавалькада поравнялась с ним, он задумчиво пошамкал губами и проговорил:
– Эх, стрельцы, стрельцы… Не бережет вас начальство, сразу аж семеро в лес собрались. Куда Россия катится? И какой дурак удумал на такое дело стрельцов без монаха посылать?
– Был монах, - ответил я, - не волнуйся, дед, был там монах.
– Неужто пристукнули?
– изумился дед.
– Сильны божьи воины, ничего не скажешь.
– Он его из пищали, - подал голос Федька, - прямо промеж глаз, аж мозги брызнули!
– Не ври, - вмешался Усман, - ты все дело под телегой просидел, где ж тебе было видеть, у кого как мозги брызнули.
– А вот и не все!
– возразил Федька.
– Я потом сбегал, посмотрел.
– Врешь ты все, - поддержал я Усмана, - и никуда ты не бегал. Такая пуля мозги не вышибает, она первую кость пробивает, а от второй отражается, выходного отверстия вообще нет.
– Волшебная пуля?
– заинтересовался дед.
– Ох, хорошо! Теперь понятно, почему у вас пищали такие маленькие. Если пуля волшебная, большая пищаль не нужна. А пистолеты ваши тоже волшебными пулями стреляют?
– Что-то ты, дед, слишком хорошо в военном деле разбираешься для простого крестьянина, - заявил Усман.
– Нешто Ванька вам не рассказал ничего?
– удивился дед.
– Рассказал, - признался Иван.
– Тогда чего ж ты шутки шутишь? Вам ведь Аркашка нужен?
– Нужен, - согласился Усман.