Мифы и легенды Огненной дуги

Замулин Валерий Николаевич

Но на этом процесс «сотворения истории» минувшей войны не завершался. Ведь многие ветераны были ещё живы и занимались литературным трудом. Поэтому эти сфальсифицированные академические издания были превращены в эталон для оценки всех военно-исторических работ и мемуаров по Великой Отечественной войне. «По указанию ЦК КПСС, – вспоминает бывший сотрудник ИВИ МО РФ В.О. Дайнес, – все мемуары проходили строгую проверку на предмет соответствия их 12-томной «Истории Второй мировой войны» и 8-томной Советской военной энциклопедии. В институте был создан отдел военно-мемуарной литературы, который вносил правки в воспоминания участников войны. Приходилось этим заниматься и автору данной книги [В.О.Дайнесу. – В.З.]. Времена были такие…» [106] .

106

Дайнес В.О. Василевский А.М. М.: Вече, 2012. С. 440.

О том, как на практике функционировал этот «идеологический фильтр» и как он влиял на качество изданий даже известных и уважаемых

авторов, на примере своей книги воспоминаний рассказывал маршал Советского Союза А.М. Василевский: «Когда шла в Политиздат моя книга, её сразу, конечно, взяли под контроль. Послали на отзыв в Институт марксизма-ленинизма. Я, конечно, дал туда рукопись: мол, хорошо, проверяйте…Читал её сотрудник института Миносян. Он всё проверил и позвонил мне. Говорит: «Александр Михайлович, всё, всё правильно. Я Вашу рукопись верну». А сам… взял да и отправил (как потом мне объяснили, «по указанию инстанции») в Институт военной истории замполиту Махалову. А тот разобиделся, поднял шум: почему не сразу в наш институт? Здесь рукопись стали «мариновать», придираться к мелочам… был у меня потом разговор по этому вопросу с начальником Института военной истории генералом Жилиным. Он мне: «Александр Михайлович, отношение нашего института к Вам замечательное, мы перед Вами преклоняемся» и т. д. Но я-то вижу, что эти слова не всегда подкрепляются делом. Короче говоря, после всех просмотров и проверок некоторые места из рукописи, а потом и корректуры моей книги буквально вытравлялись под предлогом «нежелательности» или какой-то «секретности» [107] .

107

Там же. С. 439, 440.

В это время не только было мало честной военной мемуарной литературы, но она и не была востребована. Так как для её восприятия отсутствовали необходимые условия. Система общественных наук в 1970-1980-е годы полностью закоснела, проводить, а не имитировать научную работу было просто невозможно. Обычный же читатель для понимания и осмысления крупных войсковых операций должен был иметь подготовку и определенный уровень правдивых знаний по теме, а именно этого и стремились не допустить органы цензуры. Ибо понимание истинного хода войны, внутренней взаимосвязи событий, причин побед и поражений обязательно приводило к возникновению вопросов, связанных с государственной политикой и состоятельностью ключевых фигур в руководстве страны. А в условиях закрытого общества, каковым был СССР, буйным цветом цвели лишь мифы и легенды, такие как о грандиозном сражении у Прохоровки.

Главным «историографом» этого сражения в 1970-е годы продолжал оставаться П.А. Ротмистров. Его статьи и книги выходили из печати с завидной регулярностью. Например, в 1972 г. была опубликована работа «Время и танки», в которой не только повторялись привычные дифирамбы 5-гв. ТА и прозорливости её командования, но Павел Алексеевич попытался ещё и развить выдвинутый им в 1964 г. в беседе с полковником Ф.Д. Свердловым тезис о том, что 12 июля 1943 г. его армия якобы решила стратегическую задачу за весь Воронежский фронт [108] . Нелепость этого утверждения было очевидна даже неспециалистам. Вот как отзывался об этом труде известный белгородский краевед, ветеран войны А.С. Стеценко в письме полковнику Г.А. Колтунову: «Недавно попалась мне книга П.А. Ротмистрова «Время и танки». До Курской битвы я с удовольствием читал автора…Но как только на страницах повествования появляется Прохоровка, так здесь Ротмистров на коне с обнажённой саблей. Показав роль 5-гв. ТА в Прохоровском контрударе, автор отмечает, что, используя этот успех (5-гв. ТА), перешли в наступление войска Брянского фронта и левого крыла Западного фронта [109] . М. Попов [110] и А. Соколовский [111] , видите ли, ждали результатов Прохоровского сражения и лишь потом перешли в контрнаступление. Выходит, что войска двух фронтов вводились в сражение в зависимости от успеха Ротмистрова. Как это шито белыми нитками. Пропадает весь интерес к авторскому повествованию» [112] . Однако мнение соотечественников Павла Алексеевича, судя по всему, особо не волновало, поэтому подобного рода идеи он продолжал генерировать и в дальнейшем.

108

Свердлов Ф.Д. Неизвестное о советских полководцах. М.: Биографический клуб, 1995. С. 56.

109

Ротмистров П.А. Время и танки. М.: Воениздат, 1972. С. 156.

110

Командующий Брянским фронтом.

111

Командующий Западным фронтом.

112

Личный архив автора.

К началу 1980-х годов в историографии Курской битвы чётко обозначается две важных особенности. Во-первых, легенда о Прохоровке приобрела небывалый, даже, можно сказать, колоссальный по размаху масштаб. К ней обращалось столь значительное число авторов различных работ, что она почти полностью затмила остальные сражения Курской битвы на южном фасе. В результате произошла удивительная метаморфоза, отдельные исследователи и мемуаристы, особо не вникая в суть проблемы, термин из арсенала пропаганды военной поры, «прохоровский плацдарм» стали применять для обозначения всей территории, где вели оборонительные сражения войска Воронежского фронта в июле 1943 г., без привязки к станции Прохоровка. В этот «плацдарм» были включены события, происходившие не только на прохоровском направлении, но и на обоянском и восточнее Белгорода.

Во-вторых, литература о боевых действиях у этой небольшой станции из научно-исторической стала перерождаться в военно-художественную, формально

оставаясь первой. Если до этого момента книги писали, как правило, историки или участники битвы, и в них основное внимание уделялось крупным вопросам сражения, то теперь ситуация изменилась коренным образом. Вместо изучения сражения подавляющее большинство авторов начало заниматься его популяризацией, и, как правило, люди это были далёкие от военной истории и армии, но с большим творческим «запалом». Всё чаще стали появляться издания, где вместо анализа боевой работы войск на широкой архивной базе источников шло поверхностно-схематичное изложения событий, не имевших между собой внутренней взаимосвязи, вперемешку с цитатами из поэтических произведений, газетных публикаций и пропагандистских листовок [113] . А описание кульминационных моментов сражений в подобных трудах было схоже с полётом мысли авторов эпических художественных произведений. Вот, например, как В.И. Кардашов в книге «5 июля 1943 г.» подаёт начало контрудара 5-й гв. ТА: «В 8.30 утра 12 июля контрудар начался. Примерно в это же время в атаку пошли фашистские танки. Грянул встречный бой! Пусть читатель в погожий день выйдет в просторное колхозное поле. Будь это весна, лето или осень, почти наверняка в поле, рядом или в отдалении, трудится трактор или комбайн, и звук мотора отчётливо слышен даже на расстоянии двух-трёх километров, особенно если ветерок дует с той стороны. Если же трактор или комбайн приблизятся, то шум их моторов становится достаточно сильным. Пусть читатель представит, что на обычном поле длиной в пятнадцать и шириной всего в несколько километров съехались не одна-две машины и даже не десять, а 1200! И моторы их работают неравномерно, как то полагается в повседневной мирной работе, а рывками: то взревут, то сбавят обороты, то опять взревут…

113

Напр.: книги М. Дёмина «Родина зовёт» и Р. Мазуркевича «Сплав мужества и стали».

Пусть читатель представит, что эти машины не просто движутся друг другу навстречу, но и ведут, не жалея снарядов, лихорадочный артиллерийский огонь. Кроме танков, огонь ведет, и тоже из сотен стволов, противотанковая артиллерия. Беспрерывно рвутся тысячи снарядов, и если они попадают в цель, то за этим нередко следует взрыв боеприпасов боевой машины, и тогда многотонные башни танков взлетают в воздух и отлетают на десятки метров!..

Пусть читатель вообразит, что спустя всего час-два всё это поле будет покрыто сотнями горящих и взрывающихся машин, и дым от них, удушливый и едкий, смешавшись с пылью от взрытой гусеницами, взорванной, распятой земли, плотной пеленой застелет все вокруг и поднимется огромным столбом в небо. А там, в этом небе, сходятся в смертельных схватках десятки и сотни истребителей и бомбардировщиков, и сбитые самолеты тоже падают и взрываются на том же поле…

Пусть читатель попытается представить себе всё это, а затем вспомнит и осознает, что всё это должен был выдержать и вынести на себе наш советский воин, вынести и сражаться, сражаться до конца… На прохоровском поле развернулся

Смертельный бой не ради славы,Ради жизни на земле!..» [114]

То, что в приведённом выше отрывке нет и толики правды (за исключением даты), ни автора, ни издателей не волновало в принципе. Подобные героические опусы составлялись якобы для более доходчивого изложения молодому поколению героического прошлого. В действительности же цель была иной: опустить над теми событиями «дымовую завесу» поплотнее, чтобы понадёжнее скрыть всё, что не положено было знать обычному советскому человеку о минувшей войне.

114

Кардашов В. 5 июля 1943 г. М.: Молодая гвардия, 1983. С. 151.

Как известно, история имеет не только большую познавательную ценность. Это неисчерпаемый кладезь практического жизненного опыта народа, приобретённого тяжёлым трудом, кровью и переживаниями, который не теряет с годами свою значимость и актуальность, особенно в морально-этическом плане. Использование этого опыта в современных реалиях помогает более эффективно решать насущные проблемы нашей жизни. Перебрасывая мостик из прошлого в настоящее, мы сохраняем тесную связь поколений, которая и является прочным фундаментом любого здорового общества. Подобные же книги наносят огромный вред. Подменяя реальные события истории всякого рода выдумками, они подрывают эту основу, девальвируют опыт прошлых поколений, а значит, веру молодёжи в морально-нравственные ценности, заложенные нашими предками, подрывают уважение к ним. И, что крайне важно, они губят у молодых живое стремление узнать настоящую, не приукрашенную жизнь предков, их подлинные свершения и подвиги. Причём работают эти «мины замедленного действия» на протяжении десятилетий, подобно постепенно растворяющемуся опасному химикату, который, попадая в почву, губит всё живое вокруг.

Глубоко убежден, какими бы мотивами ни руководствовались люди, искажавшие события минувшей войны, они наносили непоправимый вред не только истории как науке. Их усилиями формировалось ложное восприятие прошлого нашего Отечества у идущих им на смену поколений, а молодежь воспитывалась на надуманных, оторванных от реальной, земной жизни образах героев, у неё создавалось искажённое представление о делах и советских людях той страшной и героической поры.

Примерно с середины 1970-х годов предпринимается попытка создать Прохоровку-2 на северном фасе Огненной дуги, т. е. «поднять» бои в районе станции Поныри до масштаба Прохоровского сражения. Но «проект» не увенчался успехом. Эта идея возникла у местных властей под влиянием ветеранских организаций, часто проводивших встречи на местах былых боёв в Курской и Орловской областях. Москва необходимости в этом не нашла, а областных ресурсов (материальных, кадровых, доступа к государственной системе пропаганды) для реализации замысла не хватало. Поэтому всё ограничилось проходящими публикациями в газетах да выпуском брошюрок из серии «В помощь агитатору» с незатейливым текстом, рассказывающим о том, что судьбу немецкого наступления на Курск летом 1943 г. решили два сражения на юге – под Прохоровкой и на севере у станции Поныри.