Мифы, легенды и предания кельтов
Шрифт:
Несколько раз Пуйлл отправлял людей, чтобы задержать незнакомку и расспросить, но все напрасно.
В очередной раз поднявшись на гору и увидев приближающуюся прекрасную деву на белом коне, король сам отправился в погоню, но дева ускользала от него так же, как раньше — от его слуг, пока он наконец не воскликнул: «О госпожа, во имя того, кого ты любишь сильнее всех, прошу тебя, остановись!» — «С радостью, — отвечала она, — и твой жеребец устал бы меньше, попроси ты меня раньше об этом».
Пуйлл спросил, что привело ее в эти края, и она сказала: «Я — Рианнон, дочь Хевида Хена. Меня хотели отдать замуж против моей воли, но мне не нужен никто, кроме тебя, если ты меня не отвергнешь». — «Клянусь небом! — воскликнул Пуйлл. — Если бы мне пришлось выбирать между всеми дамами и девицами на земле, я бы выбрал тебя».
И они договорились, что ровно через год Пуйлл приедет во дворец Хевида Хена и попросит ее руки.
Пуйлл
Пуйлл связал себя словом, но Рианнон объяснила, что место на пиру не может быть отдано Гваулу, поскольку это не во власти Пуйлла, но что она сама станет женой сына Клуда через год; тогда состоится и новый брачный пир. А Пуйллу она изложила план спасения и дала ему некий волшебный мешок.
Прошел год. Гваул пришел, и снова был устроен пир, на котором уже он, а не Пуйлл сидел во главе стола. В разгар веселья в зал неожиданно вошел нищий в лохмотьях, в огромных башмаках, с мешком на спине. Он обратился со смиренной просьбой к Гваулу. Просьба состояла в том, чтобы наполнить его мешок едой с праздничного стола. Гваул радостно согласился, и слуга отправился исполнять желание пришельца. Но сколько бы в мешок ни клали, он никак не наполнялся — постепенно там оказались все лакомые яства, и Гваул наконец воскликнул: «Неужели твой мешок бездонный?» — «Нет, клянусь небом, — отвечал Пуйлл — ибо это был, разумеется, он, — в него не так много и помещается, если только богатый и знатный господин не побрезгует влезть в него и утоптать, приговаривая: „Довольно уж тут всего“. Рианнон убедила Гваула самого проверить вместимость мешка. Стоило ему поставить туда обе ноги, как Пуйлл поднял края мешка и завязал его над головой жениха. Затем он затрубил в рог, и тут же его притаившиеся снаружи воины ринулись в залу и связали людей Гваула. „Кто это в мешке?“ — спрашивали одни. „Барсука поймали“, — отвечали другие, и все пинали и катали по полу неудачливого жениха. Так была изобретена игра „Барсук в мешке“.
Наконец из-под слоя ткани послышался голос. «Господин, — воскликнул Гваул, — послушай меня, я большего стою, чем быть забитым тут до смерти!» — «Он прав», — сказал Хевид Хен.
В результате сошлись на том, что Гваул сам заплатит и просителям, и певцам, явившимся на свадьбу; что он откажется от Рианнон и не станет мстить Пуйллу. Были найдены поручители, и Гваула вместе с его людьми отпустили восвояси. Пуйлл же стал мужем Рианнон и щедро раздавал дары направо и налево; а когда праздник закончился, молодожены отправились в Дивед, во дворец Нарберт, и Рианнон каждого знатного мужа и знатную даму своего нового королевства одарила перстнем, браслетом или драгоценным камнем. Два года они мирно правили своей страной; но, как мы увидим, Гваул не окончательно исчез со сцены.
НАКАЗАНИЕ РИАННОН
У Пуйлла все еще не было наследника, и его рыцари убеждали его взять другую жену. «Дайте мне год, а потом я сделаю, как вы пожелаете», — сказал король. В тот год у них родился сын; но, хотя за матерью и ребенком ухаживало шесть женщин, к утру все, включая Рианнон, заснули; а когда няньки проснулись — ребенок исчез! «Нас убьют за это», — сказала одна из них, и, боясь смерти, они составили страшный план: они убили щенка только что ощенившейся гончей, положили кости рядом со спящей Рианнон, а лицо ее и руки вымазали кровью. Когда же родильница пробудилась и спросила, где ее ребенок, ей отвечали, что ночью она разорвала и съела своего сына, а они вшестером не смогли помешать ей — и никакими средствами она не смогла убедить их сказать правду.
Когда эту историю рассказали Пуйллу, он не стал прогонять Рианнон, как настаивали его приближенные, но на нее было наложено наказание — каждый день ей предстояло сидеть у коновязи рядом с воротами замка, рассказывать свою повесть каждому проходящему и предлагать путнику отнести его во дворец на своей спине. Некоторое время она действительно этим занималась.
ПРИДЕРИ НАЙДЕН
В Гвенте-Исе-Койде жил в то время человек по имени Тейрнион, и у него была самая прекрасная кобыла в мире; над ней тяготел, однако, некий рок, ибо, хотя она жеребилась каждый год в первую ночь мая, жеребят еще никто ни разу не видел. Наконец Тейрнион решил выяснить, что происходит. Когда кобыле пришел срок, он вооружился и засел в конюшне. Кобыла ожеребилась, ее отпрыск поднялся на ножках, и Тейрнион изумился его красоте и величине, как вдруг снаружи послышался шум, через окно просунулась рука с длинными когтями и ухватила жеребенка. Тейрнион немедленно отсек эту руку по локоть; она осталась в конюшне вместе с детенышем, а снаружи послышались отчаянные стоны и крики. Воин бросился наружу, оставив дверь открытой, но в темноте ничего не увидел. Вернувшись, на пороге конюшни он обнаружил спеленатого младенца, укутанного в атласный плащ. Он поднял дитя и принес его спящей жене. У нее не было детей, хотя она очень любила их, и на следующий день она объявила служанкам, что сама родила этого ребенка. Тейрнион и его жена назвали мальчика Гури Золотоволосый, ибо волосы его были светлыми как золото; он рос так быстро, что в два года выглядел на шесть, и вскоре ему позволили ездить на жеребенке, родившемся в ту ночь, когда его нашли.
Тем временем Тейрнион услышал историю Рианнон; когда же мальчик немного подрос, он рассмотрел внимательно его лицо и различил в нем черты Пуйлла, владыки Диведа. Он рассказал об этом жене, и они договорились отвезти ребенка в Нарберт и оправдать таким образом Рианнон.
Тейрнион, два рыцаря и Гури верхом на молодом жеребце приблизились ко дворцу и увидели рядом с коновязью Рианнон. «О воины, остановитесь, — сказала она, — и я всех по очереди донесу вас до дворца в наказание за то, что я убила своего сына». Они, разумеется, отказались. Пуйлл очень обрадовался, увидев своего друга, и устроил в его честь пир. Тут Тейрнион и рассказал историю жеребенка и мальчика. «Госпожа, вот твой сын, — сказал он Рианнон, — и тот, кто оболгал тебя, совершил злое дело». Все собравшиеся сразу же признали в ребенке сына Пуйлла, и Рианнон воскликнула: «Боже мой! Если это правда, пришел конец моим мучениям!» Тогда знатный рыцарь Пендаран молвил: «Ты назвала своего сына Придери, [161] и ему прекрасно подходит это имя: Придери, сын Пуйлла, владыки Аннувина». На этом все и согласились, и с тех пор так и называли мальчика.
161
мучение
Обласканный Тейрнион вернулся домой; Пуйлл предлагал ему богатые дары — коней, собак и драгоценные камни, но он не взял ничего. Придери же воспитывали так, как подобает воспитывать королевского сына, и он стал искусен во всем, что надобно знать правителю, и после смерти отца унаследовал власть над семью округами Диведа. Мало того, он присоединил к ним и другие чудесные земли и со временем взял в жены Кикву, дочь Гвинна Гохойва из рода Каснара, повелителя Британии.
СКАЗАНИЕ О БРАНЕ И БРАНВЕН
Бендигейд Бран, или Бран Благословенный, как мы и будем его здесь называть, уже ставший королем Могучего острова (Британии), находился однажды у себя во дворце в Харлехе вместе с братом, Манавиданом, сыном Ллира, и сестрой Бранвен. Также там были Ниссьен и Эвнисьен, сыновья Пенардун и Айроссвита. Ниссьен был мягким и нежным юношей и всегда мирил своих родственников в случае необходимости; Эвнисьен же, напротив, больше всего любил сеять раздоры и ссоры.
Однажды, когда Бран, сын Ллира, сидел на скале в Харлехе и любовался морем, он увидел, как со стороны Ирландии мчатся тринадцать кораблей. Они были богато украшены, на мачтах развевались цветные флаги, а на носу первого судна стоял человек со щитом, обращенным узким концом вверх — в знак мира. [162]
Высадившись, чужестранцы поприветствовали Брана и объяснили, в чем состоит их дело. С ними приплыл Матолух, король Ирландии; ему-то и принадлежали корабли, и он надеялся получить руку Бранвен, дочери Ллира, чтобы Ирландия и Британия объединились и стали сильнее. «А Бранвен была одной из трех самых знатных дам острова и самой прекрасной из всех дам и девиц на земле».
162
Ясно, что это был треугольный нормандский шит, а не кельтский, круглый или овальный. Мы уже замечали, что в валлийских сказаниях рыцари обычно сражаются копьями.