Мифы о русском пьянстве, лени и жестокости
Шрифт:
Чем не портрет – с некоторыми отличиями в деталях – Николая Александровича Романова?
Когда начались волнения 1905 года, Николай II пошел навстречу народу – я имею в виду знаменитый манифест, провозглашение гражданских свобод, выборы в Государственную думу, свободу организаций и так далее. В ответ на давление Николай всегда стремился сделать шаг навстречу. По крайней мере, не развязывал контрреволюционного террора.
Точно так же действовал и Людовик. Часть Генеральных штатов – депутаты третьего сословия – провозгласили себя Национальным собранием, по сути, второй верховной властью во Франции, равной королевской. Двор воспринял это как открытый бунт. Королю советовали как минимум распустить собрание, а еще лучше –
Однако что сделал монарх? Поступил вполне в духе таком фамусовском, в духе доброго московского барина – он просто повелел закрыть зал заседаний и не пускать туда депутатов. Когда они утром пришли, то увидели, что зал заседаний Национального собрания закрыт, на двери висит замок. Король предполагал, что после этого они, понурив головы, разбредутся кто куда. Разойдутся по домам. Однако именно тогда этого и не произошло – что, кстати, говорит о том, что на этом уровне гражданское общество во Франции уже сформировалось. Депутаты нашли рядом какой-то пустующий спортивный зал – зал для игры в мяч – и провели там первое заседание нового органа власти, провозгласив себя Учредительным собранием.
Окажись на месте короля Троцкий или Ленин, я думаю, они не ограничились бы вывешиванием замка. Послали бы пару экипажей слегка подвыпивших матросов-железняков, которые запросто штыками разогнали бы всю эту камарилью. И никакого Национального собрания, никаких заседаний в зале для игры в мяч. Вся история Франции прошла бы тогда по-другому.
Если бы да кабы… Банальности про сослагательное наклонение, которого не знает история, повторять нет смысла. Мягкость Николая и добросердечие Людовика в конечном итоге породили ужасы нашей Гражданской войны и их французской революции.
Вот еще пара штрихов к картине революционного гуманизма, «милосердных нравов героев 93-го года»… Изобретение того времени – гражданские «свадьбы», когда контрреволюционно настроенных юношей и девушек раздевали и привязывали спинами друг к другу, после чего бросали в реку.
Другая вариация – «семейные похороны» торговок в городе Лионе: топили их вместе с маленькими детьми, привязанными к матерям.
Так же, как якобинская диктатура и якобинский террор стали предтечей большевистской диктатуры и красного террора, гражданская война на севере Франции, в Вандее, стала провозвестницей нашей Гражданской войны. Обычные в общем-то французские крестьяне проявляли как чудеса отваги, так и жестокости в ходе схваток с республиканскими революционными войсками… Стандартной казнью, которой подвергались в мятежной Вандее офицеры республиканской армии, было отнюдь не повешение и даже не расстрел. Стандартной казнью являлось распиливание людей пополам.
Изготовление париков из волос казненных, абажуров из кожи «врагов народа» – строго документированный факт. Ничего вам не напоминает? – мыло из человеческих костей в гитлеровских концлагерях…
Но, конечно же, об этом не пишут во французских школьных учебниках, не сообщают по телевидению. И ликуя в День штурма Бастилии, современные французы искренне радуются «избавлению» их предков от «королевской тирании», «феодализма» и «реакции».
Черные мифы о народах
О немцах я более хорошего, нежели дурного мнения, но вместе с тем не могу не признать за ними один (и весьма крупный) недостаток – их слишком много.
Особая ипостась политических мифов – мифы о народах, которые стали твоими конкурентами.
Вплоть до середины XIX века во Франции и Англии немцев считали сентиментальными романтиками, которые умеют хорошо работать, но, не поверите, плохо считают деньги, обожают семью с бесчисленными младенцами, тирольские песни и домашних животных.
В 1860-е годы «вдруг» выяснилось, что Германия производит товары лучшего качества, чем французские или
У Жюль Верна есть персонаж, немецкий профессор, выведен он очень комедийно и непривлекательно. Чавкая, пожирает целые горы кислой капусты с сосисками, запивает озерами пива, после чего садится писать статью «Почему современные французы проявляют признаки дегенерации» [54] .
54
Верн Ж. Пятьсот миллионов бегумы. М., 1965.
Пруссия стремилась объединить Германию, а Франция изо всех сил препятствовала этому, не желая терять гегемонию в континентальной Европе, что, собственно, и вызвало франко-прусскую войну 1870 года. Оказалось, что Пруссия отмобилизовала армию в два раза большую, чем французская, и сделала это вдвое быстрее.
Стальные нарезные орудия Пруссии стреляли дальше и точнее, чем старые французские.
Прусская армия лучше управлялась, лучше снабжалась и несравненно лучше воевала [55] .
55
Михневич Н. П. Война между Германией и Францией 1870-71 гг. СПб., 1897.
С августа 1870 по апрель 1871 года германская армия наголову разбила французскую и оккупировала Париж.
В итоге Франция уступала Пруссии Эльзас и Лотарингию и выплачивала громадную контрибуцию.
В общем, сложно было бы ожидать позитивного отношения французов к немцам того времени, особенно если вспомнить, как те вели себя во время победоносной войны, закончившейся, как известно, Парижской коммуной. Командовавший пруссаками Бисмарк считал, что, не расстреливая всех пленных сразу – и это почти цитата, – германская армия проявляет удивительное человеколюбие. Немцы вели себя на оккупированной территории совершенно беспардонно – хотя до гитлеровцев в России им, конечно, было далеко. Считалось нормой, когда за каждого убитого в тылу немецкого солдата они расстреливали сто французских мирных заложников [56] .
56
Война эта была довольно скоротечной, считается, что за все ее время со стороны французской армии было потеряно около 50 тысяч человек. Сравнительно немного. Но столько же – 50 тысяч – погибло за несколько дней в результате фантастической резни, которую устроили французские войска при подавлении Парижской коммуны. Столько же – за несколько дней! Это как раз к максиме о том, что страшнее войны только война гражданская. Это касается любого исторического периода. В том числе и нашей Гражданской войны 1918–1922 гг.
После этих событий черный миф о Германии окончательно стал частью политики Великобритании и Франции. Задолго до Первой мировой войны со страниц газет этих стран не сходил образ немца – жадного, тупого, малообразованного, отвратительного во всех отношениях.
Что с того, что уровень образования и общей культуры в Германии был выше английского и французского? Что Германия была страной университетов? Что германская наука лидировала в мире? «Средний» француз и англичанин вполне могли не знать этого. А пропаганда целенаправленно делала свое дело: формировала образ глупого и невежественного врага.