Миг страсти в Нэшвилле
Шрифт:
Раньше меня обмеряли портные. В детстве это казалось мне обычным явлением, учитывая, как быстро я рос. Но ничто не сравнится со снятием мерок, которое будет делать Элис.
Она полезла в сумку и взяла сантиметровую ленту. Потом достала айпад.
– Сначала я измерю твою грудь. Не сутулься. Стой, как обычно.
Я сделал, как она просила, и Элис обернула сантиметровую ленту под моими подмышками и вокруг самой широкой части груди. И записала данные на айпад.
Она измерила мне длину шеи, рукавов и объем талии и записала эти размеры. Когда она опустилась
Я изо всех сил старался не возбуждаться, а она очень старалась работать быстро и эффективно.
– Мне нужно измерить твои ступни.
Она поставила передо мной устройство, которое используют в обувных магазинах. Я наступил на него, и она записала данные.
После этого Элис встала и начала возиться со своей сумкой. Я надел кроссовки. Между нами чувствовалась неловкость. Она была первой женщиной, которую я захотел с тех пор, как перестал выпивать, и я не знал, что с этим делать. Не надо отрицать, что ее тоже влекло ко мне.
– Мне пора идти.
Я искал предлог, чтобы удержать ее. Мне не хотелось, чтобы она уходила.
– Останься, и я покажу тебе приют.
Она прикусила нижнюю губу.
– Мне любопытно на него посмотреть.
Меня всегда восхищали ее губы. А сейчас меня заинтриговала ее помада клюквенного цвета.
Я отвел взгляд:
– Давай наденем куртки и пойдем.
Она выглянула в стеклянную дверь, на улице начался ливень.
– Я оставила толстовку в машине. Мне придется вернуться и…
– Я одолжу тебе одежду. – Элис уже измерила меня и просмотрела часть моей одежды. То, что она позаимствует мою куртку, волновало меня меньше всего. Я кивнул на гардеробную. – Выбери, что хочешь.
– Ладно. – Она пошла за курткой.
И снова мои мысли вернулись в прошлое и к тому, что мы с Элис делали раньше. Мы всегда занимались сексом в моей квартире. Не знаю, почему она ни разу не пригласила меня к себе. В то время я не удосужился спросить. Но теперь мне было любопытно посмотреть на ее жилище.
Она вернулась с двумя толстовками – серой для себя и черной для меня. Мы их надели.
– Готова увидеть приют? – спросил я. – Это примерно в пяти минутах ходьбы отсюда.
Мы вышли на улицу под ливень, и я зашагал вперед мимо бассейна на тропинку, выложенную плиткой. Я взглянул на Элис и заметил, что она встревожена. О чем она думает: обо мне, о нас или о Кирби?
Ее мнение о нем беспокоило меня, потому что я был неравнодушен к Кирби. Я рассказывал ему о своих переживаниях, чего никогда раньше не делал. Он понимал мои мучения. Но все же я солгал ему об Элис, притворяясь, что мы с ней просто бегали друг к другу на свидания. Хотя Кирби не наивный мальчик. Он знает, что в то время я напивался, а Элис любила повеселиться. Но я преуменьшил значение своих отношений с ней. Несмотря на ее ненависть к нему, Кирби яростно защищал ее, поэтому я решил, что правда в любом случае ему не понравится. Конечно, он плохо поступил с матерью Элис, но он сожалел о причиненной боли и искренне хотел облегчить страдания Элис. Я восхищался им за это.
– Кирби сказал, чтобы ты помогла выбрать исполнителя, который записал песни твоей матери. Трейси Бертон оказалась лучшей.
Элис засунула руки в карманы:
– В то время я хотела выбрать новичка в музыкальном бизнесе, хотя понимала важность маминой музыки. С тех пор мы с Трейси стали очень близки. Думаю, теперь можно назвать ее моей лучшей подругой.
– Тогда, похоже, все наладилось. – Я никогда не встречался с Трейси и не работал с ней, поэтому не собирался комментировать, насколько мимолетной была ее слава. У Трейси был отличный дебют и песни, написанные матерью Элис, но потом все пошло под откос.
Мне повезло с моей стремительной карьерой. Я приехал в Нэшвилл ни с чем, а теперь стал обладателем премии «Грэмми» и очень востребованным автором песен. Мои тетя и дядя отказались помогать мне на этом пути, и с тех пор я ничего о них не знаю. Они даже ни разу не позвонили мне, чтобы поздравить с успехом.
Мы с Элис продолжили идти, а дождь все лил. Дорожка сузилась, и я шагнул на траву, давая Элис больше места.
Придя в приют, мы вытерли ноги и сняли мокрые толстовки, а потом повесили их на крючки у входа.
Я познакомил Элис с персоналом и показал ей приют, который строили в соответствии с моими требованиями. У нас были вольеры и комнаты для собак, где они спали, играли и общались. В хорошую погоду собаки много времени проводили на улице.
– Чудесная обстановка, – сказала Элис, когда мы стояли возле кухни.
– Мы делаем все, что в наших силах. – В данный момент волонтер готовил еду для одного из наших новых постояльцев – маленького щенка с расстроенным пищеварением. – У нас довольно много собак с особыми потребностями.
– Их сложно пристраивать?
– Да. – Это была печальная реальность, с которой мы сталкивались ежедневно. – Непросто найти для них подходящих хозяев.
Элис помолчала и спросила:
– Почему ты этим занимаешься, Спенсер?
Я машинально ответил:
– Я просто хочу изменить мир к лучшему. – Это был мой стандартный ответ, но причина была намного серьезнее. Я чувствовал себя бродячей собакой, когда впервые оказался в доме своих тети и дяди. Они кормили меня, одевали и учили сидеть с прямой спиной, а потом награждали меня, если я вел себя хорошо, и наказывали, когда я этого не делал. Но я знал: что бы я ни делал, я всегда буду для них дворнягой.
В самые мрачные дни я мечтал о том, чтобы разыскать своего отца, который не подозревал о моем существовании. Даже теперь я иногда думаю об этом.
– Хочешь познакомиться с нашим талисманом? – спросил я. – Это трехлетний английский бульдог. Мы не хотим отдавать его в семью. Он любит общаться с людьми в офисе, поэтому почти все время торчит там. Он – лучший друг Кэнди и Куки.
Элис улыбнулась:
– Я бы хотела его увидеть. Как его зовут?
– Мы зовем его Пит. Он привык ходить за нами по пятам, требуя, чтобы его погладили.