Михаил Ломоносов

Баландин Рудольф Константинович

Эта лаборатория была, по нашим меркам, чрезвычайно скромна: три сводчатые комнаты общей площадью около ста квадратных метров и чердачное подсобное помещение. Большая комната — собственно лаборатория со специальной печью и вентиляционной трубой. Вторая — кабинет, где готовились вещества для опытов, велись записи и читались лекции студентам. Третья — кладовая для хранения реактивов, необходимых материалов и приборы. Точность его экспериментов отвечала самым строгим требованиям того времени (наиболее легкий разновес — 0, 0003 грамма).

В 1749 году семья Ломоносовых пополнилась: родилась дочь, названная Еленой. Ей суждена была долгая жизнь, в

отличие от предыдущих детей Михаила Васильевича (сын умер вскоре после рождения, а первая малышка дочь — вскоре после приезда с матерью в Петербург). Теперь расходы семьи возросли; Ломоносов опять вынужден был залезать в долги.

Работы у него прибавилось. К торжественному собранию Петербургской Академии наук Ломоносову было предложено написать похвальное слово императрице, а Миллеру — речь исторического содержания, для которой он избрал тему трудную, спорную и не лишенную политического подтекста: «Происхождение народа и имени Российского». Понимая это, Шумахер предложил академикам рассмотреть работу, чтобы выяснить, «не сыщется ли в ней чего-нибудь предосудительного для России».

Обнаружилось немало «предосудительного». По словам Григория Шторма, «Ломоносов обрушился на историка с окрашенной в сугубо националистические тона критикой. Он обиделся за Нестора, о котором автор осмелился говорить «предерзостно», обвинил Миллера в уничижении российского народа и подверг сомнению знания противника вообще».

Однако не один Ломоносов выступил против речи Миллера, которая и была запрещена к чтению прежде всего по настоянию Теплова и Шумахера. В ней историк выступил как объективист, упоминающий все, что в старинных преданиях, летописях и хрониках говорилось о России и русском народе. Для торжественной академической речи такой подход, по сути своей, был недопустим.

Впрочем, данная непростая тема заслуживает серьезного осмысления, что мы и постараемся сделать в последней главе. А пока примем к сведению, что Ломоносову пришлось основательно заниматься историей России в дополнение ко всем прочим своим интересам и обязанностям. К нему как поэту и человеку с глубоким уважением относился молодой просвещенный граф Иван Шувалов. 18 августа 1750 года Ломоносов отправил ему, направлявшемуся в Царское Село, сопровождая Елизавету Петровну, послание:

Прекрасны летни дни, сияя на исходе, Богатство с красотой обильно сыплют в мир; Надежда радостью кончается в народе: Натура смертным всем открыла общий пир…

Поэт и тут оставался ученым, упомянув преодолевшую природу «хитрость мастерства», благодаря которому вода, вопреки силе тяготения, устремляется вверх. По своему обыкновению, Ломоносов начинает стихотворение картинами природы. А в конце напоминает, что ему некогда любоваться «прелестями натуры»: он стоит у горна и «покоя не знает».

Благодаря ли этому письму, а главное, расположением к нему Шувалова Ломоносов был удостоен высочайшей аудиенции. На ней, по-видимому, императрица пожелала, чтобы он сочинил пьесу. Возможно, тогда же она обмолвилась о том, что ему пристало написать своим возвышенным слогом историю России.

В том же году Ломоносов написал трагедию «Тамира и Селим», где изображена, по его словам, «стихотворным вымыслом позорная погибель гордого Мамая». Крымская царевна Тамира говорит:

Настал ужасный день, и солнце на восходе, Кровавы пропустив сквозь пар густой лучи, Дает печальный знак к военной непогоде, Любезна тишина минула в сей ночи.

И в этом случае слышится голос ученого. Он объясняет, почему солнечные лучи стали «кровавыми»: они проходят «сквозь пар густой», то есть сквозь воздух, насыщенный водяным паром (добавим — или пылью).

Есть в трагедии мысль, которую позже Ломоносов будет доказывать в научном сочинении о «сохранении и размножении русского народа»: брак должен быть основан на взаимной приязни, если не любви. Тамира по мере своих сил старается избежать свадьбы с «нелюбезным ей» Мамаем.

Хотя это произведение названо трагедией, у него счастливый конец. Так что жанр определяется не сюжетом, а возвышенным слогом. Автор в монологе Надира, дяди Тамиры, вновь возвращается к теме супружества, брака без любви ради корысти:

Что может быть сего несноснее во свете, Когда двоих любовь и младость сопрягла, Однако в самом дней младых прекрасном цвете Густая жадности мрачит их пламень мгла, Когда родители обманчивой корысти На жертву отдают и совесть и детей. О небо, преклонись, вселенную очисти От пагубы такой, от скверной язвы сей!

Однако корысть, а также жажда власти еще более страшны и опасны для людей и общества, ибо сопряжены с преступлениями, ложью, коварством, войнами:

Несытая алчба имения и власти, К какой ты крайности род смертных привела? Которой ты в сердцах не возбудила страсти? И коего на нас не устремила зла? С тобою возросли и зависть и коварство; Твое исчадие кровавая война! Которое от ней не стонет государство? Которая от ней не потряслась страна? Где были созданы всходящи к небу храмы И стены, труд веков и многих тысяч пот, Там видны лишь одни развалины и ямы, При коих тучную имеет паству скот. О коль мучительна родителям разлука, Когда дают детей, чтобы пролить их кровь! О коль разительна и нестерпима мука, Когда военный шум смущает двух любовь!

Большого успеха трагедия не имела, хотя была дважды разыграна кадетами Сухопутного шляхетского корпуса. Другая его трагедия «Демосфонт» — из времен Античности — не была поставлена.

В 1751 году Ломоносову был дан чин коллежского советника с годовым жалованьем 1200 рублей. Он был возведен в дворянство. С этого времени, как полагал Григорий Шторм, он сделался заносчивым: «Его грубость и раздражительность привели к тому, что отношения с Шумахером окончательно испортились… Он почувствовал силу и поднял голову».