Михаил Орлов

Бондаренко Александр Юльевич

Правильности этого предположения русское командование было обязано своей разведке.

«…под руководством военного министра наряду со стратегической (внешней) разведкой уже в мирное время организуется и тактическая разведка. Так, штабы армий и корпусов, дислоцированных на западной границе, развернули сбор разведывательных сведений и материалов о сосредоточении французских войск на сопредельных территориях»^{111}.

В штабе Барклая сообщения тайных агентов и их начальников (слово «резидент» в этом значении тогда не применялось) и все секретные документы, имевшие отношение к разведке, поступали в руки гвардии поручика Михаила Орлова. Он принимал и визировал бумаги, читал их, по крупицам выбирая необходимые сведения, сверял, обобщал, анализировал, чтобы доложить министру самую важную и точную информацию.

В результате большой и кропотливой тайной работы, в которой на заключительном её этапе принимал участие наш герой, русское командование было подробно информировано обо всех передвижениях неприятельских войск и готово к действиям. Именно благодаря налаженной разведывательной работе главнокомандующим русскими армиями удалось вывести свои войска из-под ударов и отступить, счастливо избегая того приграничного сражения, которым Наполеон стремительно решал судьбы своих кампаний.

«Мы пробыли таким образом почти 3 месяца в Вильне до открытия войны, жили весело, но скромно, посещали некоторых знакомых, из которых ближайший ко мне был Кавалергард[ского] полка поручик М.Ф. Орлов, приятный и добрый товарищ. Он скоро был сделан адъютантом кн. Щетра] Михайловича] Волконского и был им употребляем по труднейшим делам, которые всегда исполнял с желаемым успехом»^{112}, — писал известный нам квартирмейстерский подпоручик Александр Муравьёв. Вот только относительно «скорого назначения» Орлова он ошибался: адъютантом генерал-квартирмейстера Михаил стал ещё в 1810 году.

А вот что значит — «жили весело, но скромно»? Достаточно подробный рассказ об этом можно найти на страницах дневника Николая Дурново — имя Михаила Орлова здесь встречается постоянно:

«[12 апреля] Вечер у Михаила Орлова. Это человек высокого духа, и с ним всегда есть о чём поговорить»^{113}.

«[15 апреля] Вечером, отправившись к Орлову, застал у него Селявина и Михаила Голицына. Мы проговорили до десяти часов».

«[16 апреля] Орлов и Голицын ужинали у нас. Сыграли партию в шахматы и только в полночь разошлись».

«[20 апреля] Пообедав дома, зашёл к Орлову, с которым мы отправились во дворец, к заутрене и к обедне».

Кстати, автор дневника отмечает особую религиозность Орлова — в одной из его более ранних записей говорится:

«Он разделяет убеждение Александра Муравьёва и даже превосходит его в вере в существование Троицы».

Муравьёв был знаменит своей набожностью, что в те времена среди «военной молодёжи» было достаточно редким явлением…

«[22 апреля] Орлов любезно согласился со мной посмотреть верховую лошадь. Все те, которые нам показали, меня не устраивали».

«[25 апреля] В 9 часов направил стопы к Орлову. Мы отправились вместе на бал, который польская знать даёт императору».

«[9 мая] Затем я провёл несколько часов у Орлова; приятно поговорить о разных вещах с умным человеком».

«[25 мая] Вечер вместе с полковником Толем у Орлова».

И ещё много чего подобного… Кажется, беззаботная светская жизнь и сплошное безделье! Но мы ведь уже знаем, что наша разведка французскую переиграла — то есть тот же самый Орлов, тот же самый Дурново и другие офицеры квартирмейстерской службы. Что лучше? Сидеть за работой, не поднимая головы, или же производить впечатление не обременённого службой человека — и при этом всё успевать? Думается, ответ здесь не нужен.

Кстати, упомянутый полковник Карл Фёдорович Толь [80] , пользовавшийся репутацией «самого образованного офицера в Главном штабе», скоро займёт должность генерал-квартирмейстера 1-й Западной армии. Думается, он совсем не зря и отнюдь не от нечего делать заглянул на огонёк к гвардии поручику…

80

Карл Фёдорович Толь (1777–1842) — генерал от инфантерии (1826), граф (1829); член Государственного совета, главноуправляющий Ведомством путей сообщения и публичных зданий.

Между тем до войны уже оставались считаные дни…

* * *

«В тёмную ночь с 12 на 13 июня стоявший на берегу Немана близ Ковны лейб-казачий пикет заметил на противоположном берегу реки необычайное движение, услышал сильный топот копыт и скрип обозов. Встревоженный этим движением, лейб-казачий пикет удвоил бдительность и с напряжённым вниманием всматривался в неприятельский берег… Вскоре на этом берегу заблистали огни; движение и шум усилились, и по гладкой поверхности Немана тихо поплыли понтонные суда; тотчас же зазвучали топоры; суда начали выравниваться, и казаки поняли, в чём дело: враг России приступил к переправе свих полчищ на нашу родную землю… Настал, наконец, этот роковой для русского сердца час!.. Стремглав понёсся один из лейб-казаков известить начальство о происходящем на Немане; другие пикетные лейб-казаки неслышно приблизились к реке и зорко следили за производившейся на ней работой… И вот, несмотря на темноту ночи, они замечают, что от противоположного берега отделяются лодки, что они наполнены народом и плывут к нашему берегу… Первыми ступили на нашу землю несколько рот пехоты из корпуса Даву и эскадрон польских улан. Первые увидели неприятеля в славную для России Отечественную войну — лейб-казаки; их пикету принадлежат первые, огласившие песчаные берега Немана выстрелы, — сигнал самозащиты…

Поляки бросились вперёд на выстрелы лейб-казаков — но быстрые кони последних были уже далеко…»^{114}

Так началась Отечественная война 1812 года.

В тот самый день 12 июня в загородном дворце генерала от кавалерии барона Беннигсена, что располагался неподалёку от Вильны, в живописном местечке под названием Закрет, генерал-адъютанты дали большой бал в честь императора Александра Павловича… A propos, напомним один забытый ныне эпизод, имевший касательство к тайной войне.

«За неимением в замке большой залы, решились для танцев выстроить в саду деревянную галерею, украшенную зеленью, что поручено было местному архитектору Шварцу (профессору Шульцу. — А. Б.). Накануне бала, назначенного на 12-е июня, Император Александр получил записку, в которой его предостерегали, что зала эта ненадёжна и должна рушиться во время танцев. Государь поручил директору военной полиции де-Санглену осмотреть эту постройку во всей подробности. Едва де-Санглен успел прибыть в Закрет, как выстроенная галерея обрушилась; один пол уцелел. Архитектор скрылся. “Так это правда, — сказал император де-Санглену, выслушав его донесение. — Поезжайте и прикажите пол немедленно очистить; мы будем танцевать под открытым небом”»^{115}.

Как потом стало известно, архитектор Шульц утопился. Может, конечно, и не сам, но несколько дней спустя его тело извлекли из реки Вилии, верстах в двадцати ниже города…

…Уже не первый час гремела музыка, ярко горели сотни свечей, сделав невидимыми звёзды на чёрном ночном небе, по навощённому паркету стремительно летали танцующие пары. Не имеет смысла уточнять, что почти все кавалеры были при эполетах… В торжественной этой суете никто и не заметил, как к генерал-адъютанту Александру Дмитриевичу Балашову [81] , министру полиции, подошёл офицер в запылённом мундире с адъютантским аксельбантом… Через несколько минут генерал, не привлекая ничьего внимания, подошёл к императору с важным секретным донесением…

81

Александр Дмитриевич Балашов (1770–1837) — генерал-губернатор Санкт-Петербурга (с 1809), одновременно, с 1810 года, — министр полиции. В действующей армии состоял при Александре I. Генерал от инфантерии (1823).