Мик Джаггер
Шрифт:
Последние пять лет Мику все льстили, Мика все облизывали — сейчас для него весьма целительно было осознать, как нужны ему друзья и союзники и как немногочисленны они вдруг стали. «Декка» отказалась и пальцем пошевелить, чтобы ему помочь, хотя к тому времени продала миллионы пластинок «Стоунз». Поскольку Олдэм договорился с ними о лицензировании записей, «Декка» не считала группу своей, как «Битлз» на EMI; для «Декки» «Стоунз» были внештатниками, а кроме того, студия не забыла аванс в 1,25 миллиона долларов, который выбил из них Аллен Клейн в 1965 году.
Олдэм по-прежнему необъяснимо отсутствовал на передовой, а потому наймом адвокатов в суд низшей инстанции и лучшего королевского адвоката в Суд квартальных сессий Западного Сассекса занимался Клейн. Нанял он Майкла
Так случилось, что незадолго до суда, в пяти тысячах миль от Великобритании, в Монтерее, штат Калифорния, поп-музыка пережила совершенно новый опыт. Там прошел фестиваль под открытым небом, примерно такой же, как джазовый фестиваль в Ньюпорте, Род-Айленд, с одним существенным нововведением: звездный состав — Jefferson Airplane, Саймон и Гарфанкел, Кантри Джо и The Fish, Скотт Маккензи, The Mamas and the Papas, Эрик Бёрдон и The Animals, The Who, Отис Реддинг и Дженис Джоплин выступили перед 55-тысячной аудиторией бесплатно. Фестиваль был прекрасно организован, расслаблен и покоен в отличие от большинства последующих; он превратил американских и британских рок-музыкантов в этакое хипповское высшее командование, одним движением плектра отмел эксплуатационность этой музыки, дал понять, что отныне она прославляет не истерию и насилие, но доброжелательное сосуществование. Фестивальный свет пропитал Америку, затем разлился за Атлантикой; Монтерейский фестиваль стал первым и ключевым событием периода, который впоследствии был назван Летом Любви.
Одним из его организаторов выступил Эндрю Олдэм (вот где он «затерялся»); Мик заочно вошел в совет по планированию, как и Пол Маккартни; в нормальных обстоятельствах «Роллинг Стоунз» вполне могли бы стать хедлайнерами. Но поскольку Мику и Киту предстоял суд по обвинениям, связанным с наркотиками, надежды на американскую визу не было. Брайану до суда было еще далеко, он умудрился раздобыть визу и вышел на сцену в Монтерее, дабы представить молодого чернокожего певца и гитариста в оранжевой гофрированной рубахе; исполнителя звали Джими Хендрикс, и в сравнении с его сексуальными выкрутасами Мик смотрелся почти пристойно. Позже, с типичной своей поразительной опрометчивостью, Брайан вместе с Хендриксом попробовал 2,5-диметокси-4-метиламфетамин, галлюциноген, который порой вызывает трипы на трое суток.
В воскресенье, 25 июня, Великобритания тоже приняла участие в Лете Любви, когда в телепередаче «Наш мир» «Битлз» представили новый сингл «All You Need Is Love», — Би-би-си транслировала передачу из Лондона через новую систему спутниковой трансляции на всемирную аудиторию в 400 миллионов человек. [172] В студии были Мик, Кит и Марианна — по-турецки сидели на полу вместе с Эриком Клэптоном, Джейн Эшер и Китом Муном. Запись должна была показать телезрителям все, чем гордилась Великобритания, и в последнюю минуту организаторы сообразили, что вряд ли это касается двух «Стоунз», которые через два дня предстанут перед судом. Но «Битлз» могли и отказаться от трансляции, если выгонят их друзей, и, чтобы не разочаровать 400 миллионов человек, Мика и Кита оставили в студии.
172
«Наш мир» (Our World) стал первой международной телевизионной трансляцией в прямом эфире;
Суд, как и Монтерейский фестиваль, длился три дня, и аудитория его была не меньше, чем у «Нашего мира», хотя содержание не столь душеполезно. По капризу британского лета стояла солнечная, прямо-таки калифорнийская погода. Древний соборный город Чичестер и сам почти превратился в фестивальную площадку — истерические меломаны, толпа журналистов, телекамеры на кранах, вспотевшие полицейские, ларьки с хот-догами, футболками, сувенирами и мороженым. В духовном смысле, впрочем, Лето Любви остановили на границе города, обыскали и завернули.
Нельзя сказать, что утром во вторник, 27 июня, против Мика выступил закон во всем его великолепии. В рамках судебной системы, существовавший со Средних веков и реформированной только в начале 1970-х, квартальные (то есть собираемые четырежды в год) судебные сессии разбирали только преступления средней тяжести — самые серьезные нарушения рассматривали региональные суды. Летняя квартальная сессия Западного Сассекса располагала квалифицированным судьей шестидесяти одного года по имени Лесли Блок — он, состоятельный местный сквайр, председательствовал над тремя мировыми судьями, сменив традиционную алую мантию и парик до плеч на простой темный костюм. Но и без костюма из оперетты Гилберта и Салливана [173] судья Блок не подвел своих коллег, пригвоздивших к позорному столбу Оскара Уайльда. Короче говоря, его фамилия точно описывала содержимое его головы.
173
Либреттист Уильям Швенк Гилберт (1836–1911) и композитор Артур Салливан (1842–1900) — соавторы комических опер Викторианской эпохи, в том числе «Пиратов Пензанса» (The Pirates of Penzance; or, The Slave of Duty, 1879) и «Микадо» (The Mikado; or, The Town of Titipu, 1885).
Первым вызвали Мика, который пришел в бледно-зеленом пиджаке, оливковых брюках, рубашке с рюшами и полосатом галстуке — официальный костюм, по его понятиям, но на фоне потертых бурых досок скамьи подсудимых — череда новых оскорблений нравственности. Появление его вызвало сдавленный вопль девушек в мини-платьицах, занимавших почти все сорок два места для публики, и судья Блок раздраженно — и отнюдь не в последний раз — призвал зал к порядку. Со времен ритм-энд-блюзовых клубов, когда Джеки Грэм в деталях описывала Миковы запонки, поклонников не подпускали так близко к кумиру.
Однако здесь вокала не предвиделось. Мик подтвердил, что его зовут Майкл Филип Джаггер, адрес его — Нью-Оксфорд-стрит, Лондон, W1, и он невиновен, но в остальном пользовался своим правом хранить молчание. Его адвокат Майкл Хейверс изложил тезисы защиты — хранение амфетаминов узаконено устной рекомендацией врача, — но допрашивать подзащитного не стал, чем избавил его от допроса королевского прокурора Малькольма Морриса. Хейверс лишь заявил о незначительности проступка: таблетки, хоть и запрещены в Великобритании, используются по всей Европе для лечения от укачивания, повсеместно продаются там в аптеках, и любой уважаемый англичанин, вернувшись из зарубежного отпуска с несессером, набитым иностранными лекарствами, может оказаться в таком же положении, как и подзащитный.
Слушание длилось не более получаса. Вызвали детектив-сержанта Стэнли Кадмора, который засвидетельствовал, что, когда детектив-констебль (уже повышенный до сержанта) Джон Челлен обнаружил таблетки в зеленом бархатном пиджаке, Мик сказал, что они принадлежат ему и нужны, «чтобы не спать и работать». Отвечая на вопросы Майкла Хейверса, Кадмор согласился, что во время налета Мик вел себя «очень по-взрослому и сотрудничал с полицией». Единственным свидетелем защиты был доктор Реймонд Диксон Фёрт, который повторил то, что уже излагал Челлену: он устно разрешил Мику принимать таблетки и, с его врачебной точки зрения, это, по сути, легальный рецепт.