Мико
Шрифт:
Но этого ей было мало. Акико не могла больше терпеть, и ее правая рука, змеей извиваясь между их телами, нащупала осязаемое воплощение ее последних сновидений, пришедших перед пробуждением, когда она ощутила чье-то присутствие, а потом поняла, что рядом с ней Сунь Сюнь, и уловила эманации страсти, исходящие от него. Она потянулась к нему, когда разум ее еще пребывал в сумеречном состоянии, и теперь, на грани бодрствования, понесла свои грезы сквозь разделяющую их бесконечность.
Теперь она держала в руке то, к чему уже прикасалась мысленно. Она держала в сложенной чашечкой ладони его тяжелую мошонку, а ее пальцы тем
Сунь Сюнь, который был заворожен безукоризненной симметрией ее грудей, внезапно ощутил это нежное вторжение ее пальцев и подумал, что вот-вот умрет от блаженства. Она подбиралась к святая святых его естества, и у него учащался пульс. Он чувствовал себя необыкновенно тяжелым и неуклюжим, этаким человеческим существом, засунутым в мохнатое тело крупного медведя. Его сознание больше не работало как нужно; все эти хрустальные коридоры, которые столь успешно вели его сквозь лабиринты логики, рухнули. Он ощущал себя подхваченным некой силой, не постижимой его уму.
Он непроизвольно застонал, когда вершимое Акико поразительное таинство еще больше распалило его страсть. Тихо зарычав, он сорвал одежду и с нее, и с себя. Развернув ее на футоне, он прижал свои мозолистые ладони к бедрам девушки и медленно повел их вверх, ощущая невероятно нежную плоть. Донельзя неторопливо он развел ее ноги, с обожанием взглянул на влажные лепестки цветка, открывшегося его взору.
Мускусный аромат заставил его ноздри затрепетать. Он почувствовал, как член набухает в ее руках, как расширяется венчик, готовый выбросить сперму. Казалось, Акико была наделена природным даром вызывать такое возбуждение, что даже воздух становился терпким и вязким, как мед.
Он мог коснуться губами ее высокого мягкого бугорка. Сунь Сюнь никогда прежде не желал этого так страстно. Все его естество замерло в предвкушении этих мгновений. Волоски, которые едва начали появляться, росли только на самой середине бугорка Венеры, а по бокам он был гладкий, как у младенца. От этого пыл Сунь Сюня еще больше усилился, потому что перед ним была одновременно и женщина, и девочка. Отбросив колебания, он раздвинул большими пальцами блестящие губки влагалища.
Когда Акико ощутила горячий твердый кончик его языка, тычущегося в лоно, она приподнялась на бедрах, изогнулась дугой и закричала что-то нечленораздельное от восторга. Она испытала такое ощущение, будто солнце упало с небес и жмется к ее промежности. Потом она сделала открытие: если она будет делать с ним то же самое, удовольствие возрастает десятикратно.
Она слегка подалась вверх, изогнула длинную шею и коснулась губами его промежности под мошонкой. Она почувствовала крупную дрожь его члена, когда сделала так, и в ее горле зародился низкий вибрирующий рык. Акико все плотнее прижималась к Сунь Сюню, чтобы передать ему свои ощущения.
Его нос и язык скользили по ее гладкой плоти. Сунь Сюнь был ошеломлен остротой экстаза, который он испытывал. Ощущение было такое, словно таю в карюкай и не опустошала его только что два раза. Казалось, он не занимался любовью уже долгие годы.
Его язык исследовал ее от венца бутона до стебля и опять двигался обратно, словно не распробовав вкус. И вскоре он почувствовал содрогание ее сильных мышц на внутренней стороне бедер. Сунь Сюнь лихорадочно ласкал ее лоно, расширившееся и дрожащее в сладостном подчинении. Он
Ему хотелось подарить Акико первый настоящий оргазм, но он не знал, как долго сможет выдержать. Она не прикасалась к головке его напряженного члена, и тем не менее он знал, что даже без прикосновений скоро переполнится и изойдет. Каким-то уголком сознания он с восхищением воспринимал ее искусство и продолжал возбуждать Акико. И вот по ее телу прошла судорога, мышцы, как горные хребты, натянули кожу, бедра широко раздвинулись, ягодицы стали твердыми, как камни. Он почувствовал, как она задрожала, кончая.
А потом вдруг Сунь Сюнь почувствовал, как она тихонько выскальзывает из-под него, а сам он переворачивается на спину. Вытаращив глаза, он смотрел, как Акико садится на него верхом и вводит в себя самый кончик его члена. Он вскрикнул и непроизвольно оторвал бедра от футона, когда почувствовал, что первое соприкосновение вот-вот сокрушит его, будто удар током.
Ее бедра совершали возвратно-поступательные движения в таком ритме, что у Сунь Сюня захватило дух. Она ласкала головку его члена, сначала спереди и сзади, потом с боков. Акико скользнула чуть ниже, и он схватил ее за талию. Она сидела на нем и давила, помогая прорвать тоненькую преграду, поставленную природой.
А потом, подобно взрыву пушечного ядра, он проник внутрь, его член до основания вошел в нее снизу вверх. Он почувствовал, как раскрывшиеся губы влагалища упираются в его мошонку, а потом Акико развернулась и начала ласкать его пальцами, требуя продолжения:
Акико прижалась к нему, стала тереться сосками о его плоть, чуть ощерив маленькие белые зубки, потом принялась елозить бедрами по его ногам; напряжение уже нельзя было унять, его можно было только разрядить. Сунь Сюнь скрипнул зубами, на шее его, будто стальные тросы, набухали жилы. Он непрерывно мычал, войдя в нее до конца, но глаза его были открыты и устремлены на ее лицо, нависшее над ним. Он хотел дождаться ее оргазма.
И вот она снова задрожала, на сей раз это были мощные изнуряющие толчки; ее лоно, будто ножны, хранящие клинок, раскалилось и затрепетало. Он почувствовал, что как бы плавится; все его силы, вся энергия стекли по напряженным мышцам бедер куда-то к пояснице, будто ртуть наполнила семенники. Она ласкала его ладонью, требуя продолжения, лоно с трепетом сжимало набухший член, и тут Сунь Сюнь почувствовал несколько мощных толчков, его окутало несказанно прекрасное тепло и охватило страстное желание проникнуть в Акико глубже, чем он когда-либо проникал в любую другую женщину.
А потом она закричала, и ее бедра обмякли, но продолжали ласково тереться о него; ее сладкое дыхание, к которому примешивался и его мускусный запах, овевало лицо Сунь Сюня, ее влажные распущенные волосы лежали на его глазах, будто мягкая вуаль. Ее подбрюшье и живот тяжело колыхались, мышцы сотрясались в судороге, и он почувствовал, как шелковистые пальчики вцепились в его плоть, лаская ее по-новому, но с такой нежностью, что он, будто по волшебству, ощутил, как возвращается пошедший было на убыль оргазм, как возбуждение опять нарастает в нем, будто он был женщиной, полностью переродившись для новой формы наслаждения, одной из тех, которые были неведомы ему прежде.