Микстура от косоглазия
Шрифт:
Поняв, что Нюся сейчас уйдет, я ужом скользнула за дверь, спустилась во двор и уставилась на подъезд. Минут через десять на улице появилась девица, но далеко не в том ярком виде, в каком она вбежала в квартиру к Борису. Косметика размазалась по лицу, а глаза и нос были красными. Не обращая на меня никакого внимания, девчонка бросилась на автобусную остановку, я побежала за ней. Через пару минут мы обе благополучно вскочили в подъехавшую маршрутку. Мое место оказалось напротив Нюси, и я стала украдкой разглядывать девчонку.
Нюся, не замечая моего интереса, уставилась в окно, изредка
– «Хозяйственный», – объявил водитель.
Девушка вскочила и рванула дверь маршрутки. Мы выбрались наружу. Я поежилась, только что, у дома Бориса, было намного теплее. Такое ощущение, что я приехала на самый край Москвы.
Конгломерат блочных зданий остался позади, впереди чернел лес, между голыми деревьями вилась узенькая дорожка, по которой стремглав побежали все пассажиры маршрутки. Нюся неслась в авангарде, я замыкала процессию. Бежать пришлось довольно долго, наконец мы выскочили на небольшую площадь, за которой стояли два длинных, одноэтажных барака. Нюся вошла в левое здание, я за ней.
Абсолютно прямой коридор был заставлен детскими колясками и завешан тазами. Ловко лавируя между препятствиями, Нюся добралась до последней двери, погромыхала замком и исчезла.
Я постояла некоторое время, прижавшись к ободранному экипажу какого-то младенца, потом заколотила кулаком в дверь.
– Щас, погодите, – ответила Нюся и распахнула дверь.
Увидав меня, она удивилась.
– Вам чего?
– Здравствуй, Нюсенька, – сладко улыбнулась я.
– Добрый день, то есть вечер, – ответила негодяйка.
– Не узнаешь?
– Вроде нет.
– Правильно, мы с тобой пока не знакомы.
– Что вам надо? – отступила назад девушка.
– Может, в комнату пригласишь, – лучилась я, – зачем на пороге толковать, ушей тут небось полным-полно, а к ним еще и языки с глазами прилагаются.
– Проходите, – посторонилась Нюся.
Я вошла в маленькую, меньше десяти метров комнату. Узенькая кровать, ободранная тумбочка, гардероб… Свободного пространства в помещении просто не осталось. Все выглядело старым, убогим, обшарпанным. Единственной дорогой вещью был компьютер, стоящий на придвинутом к стене обеденном столе.
Внезапно на меня снизошло вдохновение. Я ткнула пальцем в сторону роскошного плоского монитора.
– Нехорошо, однако!
Нюся уперла руки в бока.
– Чего? Ты, ваще, кто такая? За фигом явилась?
– И грубить нехорошо!
– Не пошла бы ты на… – рявкнула «воспитанная» девушка и с самым решительным видом двинулась в мою сторону.
Я села на единственный колченогий стул и покачала головой. Если начну сейчас ругаться, то мигом заткну за пояс Нюсю. Я выросла рядом с Раисой, а мачеха никогда не стеснялась в выражениях, ее лексикону мог позавидовать любой портовый грузчик. Еще я все детство дралась во дворе с мальчишками. Они не боялись отвесить тумака девчонке, у которой не было ни отца, ни старшего брата. С пяти лет я усвоила простую истину: в потасовке побеждает не сильный, а хитрый и изворотливый, умеющий ударить или ущипнуть в самое незащищенное место. Годам к четырнадцати я настолько преуспела в боях, что подростки стали меня побаиваться. Как-то мы с Олегом начали возиться на ковре, так, в шутку. В какую-то минуту муж попытался использовать физическую силу и прижал меня к полу.
– Сдаешься? – засмеялся он. – Все, полная победа, ты на лопатках.
– Никогда не сдавайся! – азартно выкрикнула я и укусила его за кончик носа.
– С ума сошла! – орал супруг, вскакивая. – Это же не по правилам!
– Прости, милый, – залепетала я, – машинально получилось, чисто рефлекторно.
– Где только ты обучалась подобным приемам, – ворчал муж, трогая укушенный нос, – с ума сойти можно.
Я хотела было ответить сущую правду: «В подворотне, меня там вечно поджидали пацаны, желавшие намылить шею», – но осеклась.
Лучше Олегу не знать в деталях, каким было мое детство. Я рассказала в свое время ему парочку историй и очень хорошо помню, как на лицо супруга наползли сначала ужас, а потом жалость. Я же терпеть не могу, когда меня жалеют.
Теперь понимаете, почему я совершенно не испугалась Нюси, сжимавшей кулаки?
– Привет тебе от Сильвии Яновны, – улыбнулась я.
Девушка остановилась, словно налетела на стену.
– Это кто такая?
– Хватит дурой прикидываться.
– Вы о ком говорите?
– О Сильвии Яновне, матери Настены.
– Первый раз слышу эти имена, – ответила Нюся, плюхнулась на кровать и попыталась нагло улыбнуться.
Но у нее получилось плохо. Губы ее не слушались, они побледнели и задрожали.
– Неужели? – продолжала ухмыляться я. – Склероз в столь юном возрасте редкое явление, позволь освежить твою память. Сильвия Яновна – хозяйка повесившейся Аглаи.
– Не знаю такую, – прошептала Нюся.
Яркий макияж внезапно словно вспыхнул на ее лице. Размазанные пятна румян из кирпичных стали кроваво-красными, а глаза загорелись лихорадочным огнем.
– Деточка, – сочувственно вздохнула я, – ты сейчас упадешь в обморок. Когда человек врет, у него меняется тонус сосудов, кстати, именно на этом эффекте основана работа детектора лжи. Сосуды сужаются, кровь не поступает в мозг, и индивидуум валится без чувств. Неужели ты забыла несчастную Аглаю, няню похищенной Настены, жену Бориса? Извини, но мне трудно поверить в это. Ты ведь только что была у Бори, буквально пять минут назад вернулась домой.
Нюся привалилась к стене. Я испугалась, что она сейчас от страха и впрямь лишится чувств, и быстро сказала:
– Да не пугайся так! Я не из милиции.
– А откуда? – прошептала Нюся.
– От Сильвии Яновны.
– Ой!
– Вернее, от ее друзей, которые решили помочь Мамаевой. Понимаешь, Сильвия Яновна убивается по Настене, вот приятели и наняли частного детектива, то бишь меня. Кстати, идея Бориса выдать за труп Насти тело какой-нибудь другой девочки очень глупа. Есть такая вещь, как генетический анализ. Кости несчастного ребенка могут пролежать в земле много-много лет. Сильвия Яновна сдаст свою кровь, и эксперт сразу определит, что разложившийся труп не принадлежит Настене, ясно? Где после этого окажетесь вы с Борисом?