Милая неженка
Шрифт:
Некоторое время все сидели молча, переваривая услышанное. Потом Ника вздохнула и глубокомысленно произнесла:
– Вот и верь после этого людям.
– И не говори! – поддержала ее Евгения, после чего самодовольно улыбнулась и добавила: – Но я-то какова! Я ведь тебе сразу сказала, что этот твой наставник себе на уме. Вот интересно, на фига он связался с тобой в такой критический для него момент? Вместо того чтобы думать, как спасти свою шкуру, вдруг берется делать из тебя звезду. Зачем?
Ника тут же вспомнила, что Женька и впрямь с самого начала отнеслась к Оскару с глубоким недоверием. Даже заподозрила в нем охотника за наследством. «Ты не в курсе, – шутливо спросила она тогда, – может, где-нибудь в Рио-де-Жанейро
Захваченная этой идеей, Ника поспешила высказать ее вслух.
– Мысль интересная, – кивнул головой Юрий, – но это вряд ли. Семейство Подниесов, конечно, не бедное – у них имеется солидная коллекция картин, хороший антиквариат, кое-какие драгоценности. Есть среди них вещицы очень старые и очень дорогие. Но для того, чтобы заинтересовать Оскара, тебе должна отойти львиная доля всего этого добра. Потому что ему требуется не меньше пары миллионов баксов, чтобы выбраться из той ловушки, в которую он угодил. Мне кажется маловероятным, чтобы твои родственники собирались осчастливить тебя подарком на такую сумму.
– Я тоже так не думаю, – согласилась Ника. – Но тогда что же? Что заставило Оскара со мной познакомиться? На что он рассчитывал?
– Может, он в тебя влюбился? – беспечно ляпнула Евгения. Ника, которой в свое время такие мысли тоже приходили в голову, бросила на нее укоризненный взгляд. Ей абсолютно не хотелось обсуждать подобные вещи в присутствии Ивана и Юрия.
– Когда у мужчины земля горит под ногами, он меньше всего склонен заводить романы, – высказал свое мнение Иван. – Наверняка у вашего Оскара имелся какой-то совершенно конкретный план. И мне кажется, я знаю, чего он добивался. Сразу сообразив, что Ника девушка талантливая, он сделал ставку именно на это. У него же колоссальные связи в мире фотобизнеса, вот он и собирался пустить их в дело, чтобы быстренько ее раскрутить. А потом грести денежки, забирая себе львиную долю ее гонораров. На правах ее агента, естественно. Или же он вообще намеревался втянуть ее в какой-нибудь международный авантюрный проект. Ты же сама говорила про какого-то влиятельного француза, на которого Оскар возлагал огромные надежды, – повернулся он к Нике.
– Говорила. Но я сильно сомневаюсь, что господин Данцевич мог заложиться на мой успех. Это слишком туманно, ненадежно и к тому же долго. Чтобы сделать из меня знаменитость, потребовалось бы время. Но ведь деньги ему нужны были прямо сейчас, верно?
Все собравшиеся дружно покивали головами, одновременно прикидывая, как еще можно было бы объяснить действия господина Данцевича. Версий было много, но все они имели свои изъяны, и постепенно тема была исчерпана. Разговор плавно перешел на предстоящую Нике поездку в Ригу.
– Как удачно получилось, что мы с тобой помирились именно сегодня – еще до того, как ты поехала на встречу с родственниками, – тихо сказал Иван, наклонившись к самому Никиному уху.
– Почему? – удивленно покосилась на него та.
– Потому что, если твоя бабушка и вправду такая богатая, то тебе от нее запросто может перепасть что-нибудь ценное…
– Ага, какой-нибудь Ван Гог например. Или же бриллиантовая тиара, – хмыкнула Ника.
– Как бы то ни было, но я рад, что ты спровоцировала меня на объяснение в любви до того, как стала богатой наследницей.
– Это Лера тебя спровоцировала.
– И большое ей за это спасибо. Все случилось очень вовремя. Иначе потом ты бы снова меня в чем-нибудь заподозрила.
– В чем заподозрила? В меркантильности?
– Естественно. Стали бы с Евгенией за глаза называть меня охотником за наследством – как беднягу Оскара.
– Конечно, стали бы, – засмеялась Ника. – Зато теперь я знаю, что ты бескорыстный. Ну, или почти бескорыстный.
– Почему это «почти»? – обиделся Иван.
– Ну, потому что ты знаешь, что я ужасно талантливая, меня ждет блестящее будущее, и ты наверняка надеешься погреться в лучах моей грядущей славы, – нарочито серьезным тоном сказала Ника, в глазах которой плясали лукавые чертики.
– О, кстати, о славе. Хорошо, что ты мне напомнила, – оживился Иван. – Моя любезная тетушка Клара на следующей неделе возвращается из командировки и требует, чтобы ты немедленно предстала пред ее светлые очи. Ей понравились твои «Картинки», и, по-моему, она уже строит в отношении тебя какие-то планы.
День рождения Ники
Никино тридцатилетие справляли «У Топтыгина». Компания собралась небольшая, но очень теплая, поздравления были сердечными, а подарки – трогательными. К нынешнему моменту торжественные тосты остались позади, и теперь гости развлекались кто разговорами, кто танцами.
Ника стояла возле маленького столика, на котором возвышалась куча нарядных свертков и теснились вазы с пышными букетами. Отыскав плоскую кожаную коробку, она осторожно вытащила из нее фотографию в тонкой деревянной рамке – подарок отца.
– Кристина была красивой женщиной, – раздался у нее за плечом голос Яна Сигизмундовича. – И ты очень на нее похожа, Вероника.
– Спасибо, – тихо сказала Ника, не отводя глаз от портрета матери. С фотографии на нее смотрела очаровательная молодая женщина с распущенными по плечам светлыми волосами. Она улыбалась щедрой, яркой улыбкой, и Нике казалось, что она помнит эту улыбку с тех давних времен, когда была совсем еще малышкой. Улыбку и глаза, которые смотрели на нее с нежностью. Теперь, когда Ника знала историю своей матери, она больше не сомневалась в том, что та любила ее всей душой. Это чувство было и щемящим, и радостным, и утешительным одновременно.
О матери рассказала ей бабушка Вера Оттовна. Она приняла новообретенную внучку довольно сердечно, в то время как остальные прибалтийские родственники отнеслись к Нике гораздо более сдержанно. Когда Ника появилась на семейном торжестве в доме Подниесов, никто не кинулся ее обнимать, вертеть в разные стороны, приговаривая, какая она стала взрослая и красивая и как они по ней соскучились. Нет, откровенно ее не проигнорировали, и все были с ней достаточно вежливы, но и только.
Дядя Эрнест с самой первой встречи, еще в Москве, показался Нике сухарем. Держался он очень прямо, разговаривал мало и почти совсем не улыбался. Тетя Ванда, невысокая крупная женщина с насмешливыми глазами, встретила Нику более оживленно. Она с любопытством оглядела ее с ног до головы, пробормотала что-то про то, как «отпрыски бывают похожи на своих родителей», а потом, к Никиному большому удивлению, поинтересовалась тем, как поживает Александр Викторович. Поболтав минут пять, Ванда исчезла, а остальным, казалось, и вовсе не было до девушки никакого дела. Ника была разочарована до слез, но ситуацию спасла ее кузина Беата, старшая дочь Эрнеста. Она появилась на юбилее чуть позже остальных и, как только завидела свою новую родственницу, сразу же налетела на нее с восторженными объятиями. Беата была на два года младше Ники, но уже успела выйти замуж и теперь жила с мужем в Швеции. Оказалось, что она тоже занимается фотографией – работает фоторепортером в небольшой стокгольмской газете, поэтому девушкам нашлось, о чем поговорить. Беата представляла Нику собравшимся на юбилее родственникам, а еще отвечала на ее многочисленные вопросы и рассказывала по ходу дела семейные байки. Они весь вечер держались вместе, и это помогло Нике проглотить обиду и снова обрести душевное равновесие.