Милая неженка
Шрифт:
– Не откажите в любезности пройтись со мной в мазурке, мадемуазель именинница.
Ника с улыбкой шагнула ему навстречу, и он притянул ее к себе, осторожно обняв за талию.
– Ты сегодня похожа на принцессу, – сказал Иван и посмотрел на украшавшее шею Ники ожерелье. – И вот эта штука тебе очень к лицу. Рижская бабушка как будто специально подбирала его под цвет твоих лазоревых глаз.
Ника непроизвольно вскинула руку и потрогала гладкие синие камни, приятно холодившие кожу. Великолепное сапфировое ожерелье было той частью наследства, которое досталось ей от Веры Оттовны. Когда-то
– Я где-то читала, что сапфир оберегает своего владельца от всяких невзгод, а еще вызывает творческое вдохновение и развивает его таланты, – сказала она.
– Удача и вдохновение – что может быть лучше? Именно то, что тебе надо.
– А вот мой отец первым делом поинтересовался ценой, – саркастически усмехнулась Ника.
Вернувшись из Риги, она долго думала, говорить ли отцу о своей встрече с родными матери. А если говорить, то что именно? Рассказать о том, что мать в свое время намеренно скрыла от него свою болезнь? Признаться, что знает о его прежней связи с Вандой? Начать упрекать его, высказывать обвинения? Но какой во всем этом смысл? Отец, судя по всему, никогда не отличался особой совестливостью, и к нынешнему моменту не очень-то изменился. Возможно, он будет немного смущен и даже попробует оправдаться, но вряд ли сильно расстроится. В конце концов, все случилось очень давно, но даже преступникам за давностью лет прощают их прегрешения. Волноваться за то, что теперь Ника будет его презирать, он тоже не станет – они никогда не были настолько близки, чтобы он всерьез дорожил их отношениями. Скорее всего, он просто разозлится, а потом в очередной раз уйдет в запой. Стоит ли ради этого заводить трудный и в общем-то бесполезный разговор?
После долгих размышлений и советований с Женькой Ника решила, что расскажет отцу исключительно о юбилее Веры Оттовны и покажет ему свои подарки. Когда Александр Викторович увидел сапфировое ожерелье, глаза его немедленно загорелись жадным интересом. Повертев в руках тяжелый бархатный футляр, он поинтересовался, известна ли Нике стоимость этого украшения.
– Вера Оттовна сказала, что в последний раз его оценили в тридцать пять тысяч долларов, – ответила Ника и осторожно отобрала у него коробку.
– Ого! Так это же целое состояние, – чуть охрипшим голосом прокомментировал отец. – И что ты собираешься с ним делать? Не носить же, правда?
– Я положу его в банк, – не терпящим возражений тоном заявила Ника. – Для меня это не богатство, а память о маме. И я ни за что не стану его продавать.
Александр Викторович сразу понял, что спорить с ней по этому поводу бесполезно, и тяжело вздохнул. Немного помолчав, он поинтересовался, не получила ли Ника случайно еще каких-нибудь подарков. Когда дочь призналась, что получила, он снова оживился.
– Бабушка подарила мне несколько маминых детских фотографий, – начала перечислять Ника, – а еще отделанную янтарем шкатулку. Это одна из маминых первых работ, в ней хранили старые письма и открытки. Да, и еще мне досталось распятие.
– Какое еще распятие? – нахмурился Александр Викторович. – Такой мрачного вида серебряный крест, украшенный маленькими красными камешками?
Когда Ника утвердительно кивнула, отец закатил глаза к потолку и, недобро хмыкнув, сказал:
– Очень типично для Кристининой мамаши, все время у нее какие-то выкрутасы. Нет бы подарить что-нибудь толковое, а она…
– Но Вера Оттовна сказала, что в семье Подниесов его считали символом удачи и благополучия и очень им дорожили, – вступилась за бабушку Ника. – Во время войны оно спасло жизнь моему прадеду, то есть отцу моего дедушки. Он привез его домой в качестве трофея и рассказал всем про его чудодейственную силу…
– Да слышал я эту сказку, – недовольно прервал ее отец, – твои Подниесы всем уши про это прожужжали. Без конца хвастались своими раритетами: и картина-то у них редкая, и кольцо-то бесценное, и распятие-то волшебное. Тьфу! Снобы несчастные!
«Наверное, он злится потому, что из бабушкиного наследства лично ему ничего не перепало, – подумала Ника со смешанным чувством жалости и презрения. – Он считает это несправедливым и даже мысли не допускает, что абсолютно не достоин ее щедрости».
– Вера Оттовна говорила, что это распятие они с дедушкой подарили своей старшей дочери, когда той исполнилось шестнадцать лет. В качестве талисмана.
– И в тот же год она свалилась с лошади и чудом не свернула себе шею, – снова встрял Александр Викторович. – Сомнительный талисман, тебе не кажется?
Ника немного растерялась, а потом неуверенно предположила:
– Но, возможно, именно в этом и заключалась его сила? В том, что она упала, но не погибла? Распятие ее спасло…
«Хотя, к сожалению, только на время», – вздохнула она про себя.
– Что бы там ни наболтала твоя бабка, сама Кристина думала совсем иначе. Она этот крест ненавидела, не верила ни в какие его чудесные свойства и все время прятала его подальше – с глаз долой, так сказать. А не вернула его мамочке только потому, что боялась ее огорчить.
Ника живо представила себе небольшое распятие, которое и в самом деле выглядело довольно безрадостно. Казалось, будто его создатель намеренно концентрировал внимание на изображении мучительной смерти. В тяжести провисающего на вытянутых руках тела, в перекрещенных, пронзенных одним гвоздем ступнях, в склоненной, увенчанной терновым венцом голове было столько человеческих страданий, что при взгляде на них становилось по-настоящему страшно. Стоило ли удивляться, что эта вещь не пришлась Кристине по вкусу? Она не только не добавляла больной женщине оптимизма, но лишь еще больше угнетала ее дух и подавляла веру.
От этих мыслей у Ники испортилось настроение, и ей немедленно захотелось избавиться от неприятного подарка Веры Оттовны. Конечно, о том, чтобы отдать его обратно Подниесам, не могло быть и речи, и тогда Ника решила предложить его отцу.
– Нет уж, благодарю покорно! – вскричал Александр Викторович, очень выразительно всплеснув руками. – На что мне сдалось такое уродство? Чтобы меня потом ночные кошмары замучили?
– А что же мне с ним делать? – жалобно спросила Ника. – Теперь, после твоего рассказа, я тоже его боюсь. Вдруг оно на самом деле никакой не талисман, а вовсе наоборот – приносит несчастье?