Мильфьори, или Популярные сказки, адаптированные для современного взрослого чтения
Шрифт:
После того танца под сценой – сил почти не оставалось. Все-таки она была очень слаба. К тому же позади остался тяжелый день – переезд маршрутками через весь Крым, жара и страх неизвестности. А впереди радиоактивным фосфоресцирующим сиянием брезжило еще самое главное.
«Завтра… – думала Русланочка. – Завтра я стану его женщиной…»
Вдоль самой кромки воды кто-то поставил ряд пластиковых стульев, и она опустилась в один из них, влажный, возможно, после ночных купальщиков, и вытянула ноги, так, как садилась на раскладном стуле в осенних лесопарках с родителями: только теперь пахло большой черной водой и далекой пряной шашлычной гарью, и ночное небо, как провисший
Похлюпывание воды у берега в штиль – такое же бессмысленное и прекрасное, как лепетание маленького ребеночка – похожие, но ни разу не повторяющиеся звуки, – думала Русланочка.
«Как бы я хотела родить ребенка своему мужчине…»
Влюбленные парочки, обнявшись, умиротворенно склонив головы, бродили по щиколотку в воде, постепенно исчезая в темноте, словно за рядами полупрозрачных черных занавесок. В море, чуть подрагивая, горели три желтых огонька на борту яхты, и иногда, казалось, слышно было музыку, что играла там – совсем не дискотечное, душевное мужское пение, как раз для этой ночи. Сильный красивый голос, с упоением поющий «эиэиэээй», словно упивающийся жизнью, славящий ее в языческом экстазе, подобно бумерангу, летел над водой сначала куда-то в сторону, вдоль побережья, а потом, набирая скорость, долетал к ней, продираясь через какофоническое электронное буханье, обратно к берегу, но совсем не с той стороны, где стояла яхта, и, зачерпнутый ушными раковинами, задержавшись капелькой на мочке уха, несся дальше.
Сил было мало, к тому же начиналась ломка, а принимать лекарство сейчас, на людях, Русланочка опасалась. Нужно было уходить. Но сперва она пошла еще раз полюбоваться на своего мужчину.
Он был там, в кругу друзей – таких же красивых, молодых пажей в белых майках, с подкачанными загоревшими телами, с татуировками в виде японских иероглифов на шеях и бицепсах, пил минералку и курил, улыбаясь и чуть щурясь: такой красивый, одновременно грациозный и сильный… лучше всех! И Русланочка, осторожно пробивая себе путь через пляшущие, извивающиеся тела, думала, что глаза у него невероятно добрые.
– О! – сказал он, глядя ей в лицо. – О! ну как дела? Как тебя зовут?
Она улыбнулась и закусила губы – волна нервной дрожи, поднявшаяся при виде его, расколотила опасный клубок куда более неприятных явлений – ее бил озноб, спина и бедра покрылись холодным потом, черты лица заострились.
– Эй… а ну-ка иди сюда, ты что, замерзла?
– Да она… – начал один из парней, склонившись к Димону, шепча на ухо и обеспокоенно улыбнувшись. Димон присмотрелся к Русланочке и кивнул.
– Детка… если ты к нам за этим… то мы не по этим делам.
Русланочка непонимающе посмотрела на них и улыбнулась.
– На, вот мы тут наколотили чуток… надеюсь, нас не экстрадируют за маленькое нарушение закона… – он протянул ей зеленую пластиковую бутылку из-под лимонада «Живчик». Русланочка подумала, что этой же бутылки касались и его губы тоже и что завтра… и она с облегчением уедет. Эти огни, сцены, шум начинали утомлять.
Гнусная приторно-горькая, немного тягучая жидкость обожгла горло и переносицу. Отставив бутылку, она согнулась, думая, что потеряет сознание, стала кашлять. Ребята не знали, смеяться ли им.
Неожиданно Димон подошел к ней, протянул стаканчик с минералкой и накинул на плечи флисовую спортивную кофту. По небу, заслоняя звезды, пролетела его рука в кожаном браслете.
Русланочка кивнула.
– А ты, может, не местная просто, да? Пам-пам пар американ… – запел кто-то из парней.
– Ты очень красиво танцевала сегодня. Я рад, что ты пришла. Мне кажется, что мы виделись раньше, да?
Русланочка кивнула.
– Ну, я так и думал. И как тебе тут… нравится?
В это время на сцену вышла какая-то знаменитость. Толпа заревела, мимо их столика промчались взбудораженные девицы, налетели на угол, так что попадали стаканы, но, кажется, даже не заметили – их взгляды были прикованы к сцене. Димон с друзьями обернулись, сев вполоборота, так что сквозь ткань обтягивающих футболок отлично просматривались булочные рельефы их накачанных грудных клеток.
Русланочка сидела рядом, глядя на море перед собой, чувствуя, как ее нога касается его ноги. Кожа к коже. Но реальность становилась все расплывчатей – нужно было уходить, срочно, в гостиницу, к таблеткам, и спать.
Она встала, сняла с плеч флисовую кофту, положила ему на колени и, помахав кончиками пальцев, пошла.
Димон дернулся идти следом, а Русланочкино сердце сжалось так сильно, что казалось, кровь потекла по внутренностям.
«Господи… как же я люблю его…» – думала она, делая осторожные неуверенные шаги в сторону выхода.
– Я провожу тебя. Тебе нужно лечь, это пройдет… просто ляжешь. Поспишь. Идем, – он взял ее за руку и легонько сжал.
Ей было так плохо, что не получалось даже радоваться. И она думала о тех нумерологических и астрономических чудесах, свидетелями которых мы иногда становимся, но никак не можем применить в своей жизни.
Он довел ее до номера, расстелил постель, отметив банки с лекарствами, растерялся.
– У меня такое чувство, что мы точно виделись раньше. Дай телефон, я позвоню…
Она замотала головой. Это откроется завтра. Не сейчас, когда ее может в любой момент стошнить… только не сейчас!
– Ну ладно, загадочная красавица… отдыхай… высыпайся и это… не болей! – он подмигнул ей и, помахав двумя пальцами, скрылся за дверью.
– Я люблю тебя!!! Как же я люблю тебя… – мысленно кричала Русланочка – до хрипоты, до потери голоса.
На следующий день она проснулась разбитой, обессиленной, в липком поту. Ядовитое послеобеденное солнце билось сквозь закрытые занавески. Смятая постель вдавилась в тело, оставив пунцовые и белые обескровленные отпечатки. Но пошла в душ, долго мылась, потом втирала в кожу специально купленное для этого дня масло – разминала каждый сантиметр своего тела, думая, как сегодня принесет это тело в дар, как в песне, во имя своей любви. Заставила себя поесть в кафе, выпила два стакана сока и съела мороженое.
Долго сидела с телефоном. Писать ему можно было бы хоть каждый день – но Русланочка пользовалась СМС в исключительных случаях. Это был ее деликатес. Это было самое сладкое… единственный смысл жизни, кроме его голоса в наушниках, конечно.
…Сегодня я буду твоей…
И как десятки раз до этого, села ждать. И привычные клейкие бумажные ленты ожидания завились вверх по щиколоткам и запястьям, к самому сердцу. Но через некоторое время пробившейся нефтяной скважиной, горячим гейзером, сладким звоном, воздушными пальцами, перебирающими серебряные колокольчики, телефон сообщил об эсэмэске и, ерзнув виброзвонком, словно сам ладненько пристроился ей в руку.