Миллион в воздухе
Шрифт:
Тут Уолтер отбросил щепетильность и стал осматривать все подряд. Если кусок мыла и старый чемодан без меток не смогли дать ему никакой информации, то ярлычок на костюме, висевшем в шкафу, без всяких околичностей сообщил, что он сделан в Вене неким Циглером. Конечно, не существовало закона, по которому житель Онфлера не мог бы по каким-нибудь причинам завернуть в Вену, но чтобы сшить костюм на заказ, нужно пробыть в Вене не один день. А так как австрийская столица во все времена была отнюдь не дешевым городом, то изделие тамошнего портного как-то
Тихо ликуя от собственной сообразительности, Уолтер Фрезер потер руки и продолжил осмотр. Он ощупал костюм и в одном из карманов обнаружил обрывок салфетки с каким-то рисунком. Когда Уолтер разгладил его, то озадаченно нахмурился. Рисунок на салфетке до странности напоминал крыло летучей мыши. «Может быть, это знак какой-нибудь тайной организации?» – подумал изумленный священник.
Тут он заметил, что в самом низу шкафа лежит еще какой-то сверток, завернутый в кусок грубого сукна. По очертаниям он больше всего напоминал продолговатую коробку. Уолтер вытащил ее из шкафа, развернул сукно – и оторопел.
Это был миниатюрный гроб длиной примерно в полметра или около того, сделанный по всем правилам, и хотя из-за царапин и пыли на крышке он выглядел старым, все равно Уолтер почувствовал невольную дрожь. По весу он уже определил, что внутри ничего не должно находиться, и все же ему было не по себе. Он сглотнул слюну, поставил коробку-гроб на стол, вытер о себя вспотевшие ладони и приоткрыл крышку.
…Нет, он все же оказался неправ.
Внутри что-то белело – листки, покрытые рисунками и заметками. Вздохнув с облегчением, священник потянулся к листкам, которые неведомо как занесло в столь странное место – и тут на него обрушился потолок. Комната накренилась и рассыпалась на куски, после чего Уолтер Фрезер провалился в небытие.
… – Викарий!
– Уолтер, что с тобой? Что он с тобой сделал?
– Мистер Фрезер, вы меня слышите?
Ему брызнули в лицо водой, потом в нос ударил резкий запах нашатыря. Уолтер застонал и дернулся. Комната стала обретать прежние очертания, три лица плыли вокруг него, и глаза у Мэй были огромные, как блюдца.
– Ударили по голове, – сказал Кристиан Амалии. – Может быть даже сотрясение мозга.
– Летучая мышь, – промямлил бедный священник.
– Что? – Амалия наклонилась к нему.
– Гроб. – Он встряхнул головой и невнятно повторил: – Где гроб? А летучая мышь?
– Разве здесь был гроб? – спросила озадаченная Мэй. – Где?
– В шкафу, – простонал Уолтер. – Как коробка. А внутри бумаги.
– Что за бумаги? – спросила Амалия.
– Не знаю. Я… я не успел. – Он не закончил фразу, но и так было ясно, что он имеет в виду.
Амалия осмотрела комнату и заглянула в закуток за перегородкой, где стоял медный рукомойник, позеленевший от времени, и висел уголок разбитого зеркала. Под рукомойником лежал обрывок ткани, пропитавшийся кровью.
– Все ясно, – сказала Амалия, поворачиваясь
Мэй и Уолтер потупились и свесили головы. Они понимали, что допустили промах и им нет прощения.
– А в остальном вы, конечно, молодцы, – добавила Амалия, смягчаясь. – Уолтер, вам немного лучше? Может быть, вы расскажете, о какой летучей мыши говорили?
Священник объяснил. Пока он говорил, Мэй оглядывалась.
– Но в комнате больше ничего нет, – сказала она. – Ни костюма, ни чемодана, ни… – она зябко передернула плечами, – гроба. Он все унес.
Уолтер кивнул на бюро.
– В левом нижнем ящике, – сказал он, – я нашел немецкую монетку.
Однако монеты тоже на месте не оказалось.
– Любопытно, – сказал Кристиан.
– Просто он видел все манипуляции Уолтера, – пояснила Амалия. – Кстати, револьвер все еще при вас?
Священник охнул и схватился за карман. Оружие исчезло.
– Почему он меня не убил? – внезапно спросил Уолтер.
– Ему надо было срочно собирать вещи, чтобы ни одна из них его не выдала, – ответила Амалия. – Выстрел произвел бы ненужный шум. Может быть, в других обстоятельствах он бы просто вас задушил, но не забывайте, он ранен, и любое усилие могло дорого ему обойтись.
«Все-таки, – подумала она, – это Генрих. Стеринг бросил бы вещи, взял бы только самое ценное, но не оставил свидетеля в живых».
– Надо поговорить с консьержкой, – сказала Амалия. – Может быть, ей удастся вспомнить что-нибудь ценное. Кристиан! Помогите Уолтеру спуститься. Ему сегодня здорово досталось. Ничего, когда вернемся домой, я вызову лучшего врача, и он быстро поставит вас на ноги.
Граф де Ламбер и Мэй помогли священнику сойти вниз, а Амалия отправилась расспрашивать консьержку. Однако баронессе не удалось узнать ничего, кроме того, что новый жилец был аккуратен, не причинял хлопот, платил за жилье точно в срок и бумаги в полном порядке. Всего он прожил в доме около месяца. По-французски говорил без малейшего акцента.
«Наверняка Генрих, – решила Амалия, – у этого всегда был порядок как с документами, так и с французским. Но летучая мышь! И гроб! Что тут творится, в самом деле? Масонский заговор?»
По правде говоря, она была недовольна оборотом, который принимали события. От природы Амалия была крайне рациональна, и все, что попахивало мистикой, обыкновенно вызывало у нее ироническую улыбку. Однако у нее не было оснований сомневаться в словах молодого священника. Если он видел изображение летучей мыши и коробку в виде гроба, значит, они существуют в реальности.
«Но при чем тут Норвэн и нападение на него? Как он может быть связан с этой историей?»
Она довезла Уолтера до дома, вызвала врачей и, оставив Мэй в качестве сиделки, отправилась разговаривать с владельцем ломбарда о том, что именно выкупал у него Луи Норвэн.