Миллион в воздухе

Вербинина Валерия

– Зато принц Уэльский очень даже имеет, – возразила рассудительная Мэй. Уолтер оторопел.

– Мэй, ты имеешь в виду, что она знакома с его высочеством и…

– Нет, – бесхитростно пояснила Мэй. – Но герцог Олдкасл – ее хороший знакомый, а принц – его кузен.

Честный Уолтер ужаснулся при мысли, что из-за него станут тревожить кузена его высочества, и попросил Мэй ничего не говорить миледи Корф. В конце концов, все как-нибудь само образуется. Его считают хорошим священником, и, может быть, он все-таки останется в Ницце.

– Конечно,

если ты так хочешь, я ничего не скажу, – пообещала Мэй, про себя, впрочем, решив поговорить с Амалией при первой же возможности. – А когда у тебя будет постоянное место, – добавила она, – ты, наверное, и в самом деле сможешь жениться.

– В целом свете, – решился Уолтер, – есть только одна девушка, на которой я хотел бы жениться.

– Да? – спросила Мэй. – И кто же?

– А ты не догадываешься?

Мэй задумалась.

– Я только надеюсь, что она хорошая, – предположила она несмело.

– Самая лучшая на свете, – серьезно ответил Уолтер и посмотрел ей в глаза.

…Когда Кристиан пришел в комнату священника, Мэй встретила его сообщением, что они с Уолтером помолвлены. Кристиан поздравил их, но не смог удержаться от вздоха.

– Хорошо вам, – сказал он, с невольной завистью поглядывая на их сияющие лица. – А меня женить хотят.

– Ну так не женитесь, – заметила Мэй, пожимая плечами. Сегодня все казалось ей особенно легким и достижимым.

– Легко сказать! – воскликнул Кристиан.

Вернувшись к Амалии, он сообщил о том, что Мэй, похоже, решила связать свою жизнь со священником.

– Боюсь, леди Брэкенуолл этого так не оставит, – вздохнула Амалия. – Конечно, постарается отомстить. Надо будет все-таки подыскать для мистера Фрезера достойное место. Грустно, если им придется начать свою совместную жизнь в бедности.

– А вы всегда стремитесь всех облагодетельствовать? – проворчал Кристиан.

– Я жестокосердный расчетливый циник, – поддразнила его Амалия, – и за каждую услугу плачу услугой. Так лучше?

– Простите, – смиренно сказал граф. – Я сказал, не подумав.

– Люди вечно жалуются на отсутствие добра, только откуда ему взяться, если они так подозрительно к нему относятся? – Амалия поднялась с места. – Ладно, идемте проведать нашу «Аделаиду». Водить я теперь умею, а что мне делать, если произойдет поломка?

Глава 25

Человек, который мечтал летать

Для Кристиана де Ламбера выдался донельзя насыщенный день.

Сначала он искал Жоржетту Бриоль, которую по известной причине не сумел найти. Затем объяснял Амалии разные технические тонкости, а когда наконец вернулся домой, то отец огорошил его сообщением, что сегодня на ужин к ним прибудут друзья герцога, и в их числе – виконт д’Авеналь со своей семьей.

Тут сознание Кристиана как-то поплыло, и он воочию увидел себя у алтаря с белой розой в петлице фрака, а рядом – очаровательную мадемуазель Иоланду в белой фате и белом платье с длинным шлейфом. Но какой бы прелестной

она ни была, Кристиан не собирался жениться, и его не интересовало, что думают по этому поводу родители и даже родители родителей.

Поэтому он усилием воли прогнал видение, мило улыбнулся, сказал, что он чрезвычайно рад, прошел в одну из комнат первого этажа и благополучно покинул дом через окно, после чего, выражаясь языком полковника Барнаби, «дал дёру». Смею вас заверить, что самому д’Артаньяну не приходилось совершать столь стремительный маневр.

Через полчаса Кристиан уже стучался в дверь своего приятеля Жака Понталье, который обладал двумя преимуществами: он не водился со знатью, а стало быть, не мог выдать беглого графа, и к тому же страстно увлекался всем, что было связано с полетами. Как видим, наш герой вовсе не собирался забывать о задании, которое ему дала Амалия.

Понталье встретил его с распростертыми объятьями, пригласил ужинать, рассказал о воздушном шаре, который он с друзьями собирался запускать, и заодно упрекнул, что Кристиан променял парение в воздухе на грохот моторов на земле.

– Вообще-то, – солгал Кристиан, – я собираюсь вернуться к полетам. Автомобили мне надоели.

Понталье расхохотался и хлопнул его по плечу.

– Вот! Я же тебе говорил: гонки – вздор! Что это за цель – дойти до скорости в сто километров в час? А дальше что? Двести? Триста? Другое дело, Кристиан, когда ты летишь, как птица! Вверху Бог, внизу земля, а ты посередине. Но все-таки ближе к Богу и птицам, чем к людям, и это правильно. На земле нет ничего хорошего, поверь мне!

– Ну уж прямо, – проворчала его жена Нанетта, внося ужин. Жак засмеялся. Что бы он ни говорил, но свою семью этот сорокалетний здоровяк любил крепко.

– На этой неделе, – сказал Жак, – мы собираемся запускать наш шар. Тогда и посмотрим, не ошибся ли я с расчетами. Приходи, для тебя всегда найдется место!

Они отдали должное ужину, обменялись новостями, и Кристиан, набравшись духу, приступил к делу.

– Скажи, Жак… Тебе что-нибудь известно об Эоле?

– Известно ли мне! – воскликнул его друг, загораясь, как порох. – Я, наверное, всю жизнь буду жалеть, что не смог присутствовать при его полете. Ее мать была больна, я не смог отлучиться, – объяснил он, кивая на Нанетту. – А потом эти паршивые военные наложили лапу на проект, и Адер уже меня не приглашал.

– Давай по порядку, хорошо? – предложил Кристиан. – «Эол» – это что? Воздушный шар? – Жак мотнул головой. – Дирижабль?

– Я бы не жалел о дирижабле, я десятки их перевидал, – ворчливо отозвался Понталье. – Нет, Кристиан. «Эол» – это самолет.

– Что?

– Са-мо-лет, – наслаждаясь каждым слогом, отчеканил Жак. – Совершенно новое слово в истории воздухоплавания. Шары, нагретый воздух – это совсем другое. «Эол» – это крылья и мотор. Бог ветров, понимаешь ли ты! Семь лет назад Адер запускал его в парке замка Грец-Арменвилье, недалеко от Парижа. А я не смог прийти! Эх!