Миллион в воздухе
Шрифт:
– Это очень грустная история, – сказал Кристиан. – О человеке, который мечтал летать.
– И она, конечно, тоже связана с самолетами.
– Да, сударыня. Но вообще-то это произошло давно, почти 20 лет тому назад.
– Я вся внимание, – сказала Амалия.
– Человека, о котором я говорю, звали Альфонс Пено. Его отец был адмиралом, а сам он отличался слабым здоровьем и не мог плавать по морям. Зато мечтал летать. Он создавал небольшие модели… самые разные, которые летали, но все это были, в сущности, игрушки. Со своим другом Полем Гошо он хотел даже придумать
– Невероятно, – сказала Амалия, которая очень внимательно слушала Кристиана. – Так когда, говорите, это было?
– В семидесятые годы, сударыня. Когда Альфонсу Пено было 20, он уже присоединился к Французскому обществу воздухоплавателей. Потом он стал вице-президентом этого общества и участвовал в издании газеты «Аэронавт». – Кристиан перевел дыхание. – Ему было мало небольших моделей, он хотел построить аппарат, на котором смог бы летать человек, но это означало большие затраты. Общество воздухоплавателей не поддержало проект Альфонса Пено, и в отчаянии он решил, что его мечта никогда не осуществится. Тогда он положил все чертежи самолета, которые он и его друг Гошо тщательно подготовили, в коробку в форме гроба, и отдал ее своему знакомому по имени Луи Жиффар, который тоже грезил о полетах. А потом Пено отправился домой и покончил с собой. Это случилось в 1880 году. Ему было всего 30 лет.
– Поразительно, – проговорила Амалия, потрясенная до глубины души. – Я пыталась придумать хоть какое-нибудь объяснение этой коробке, которую видел мистер Фрезер, но… признаюсь честно, ничего подобного мне в голову не пришло. Безумно жаль этого Альфонса Пено. Судя по тому, что вы рассказали, он был очень талантлив, и если бы он был жив сейчас… Да что тут говорить!
– Луи Жиффар сохранил коробку и чертежи на память о своем друге, – добавил Кристиан. – А несколько дней назад их украли. Жиффара допрашивала полиция, как и его соседей. И вот что интересно: их попросили никому не говорить о происшедшем, и весть о краже в газеты тоже не просочилась.
– Ну что ж, – сказала Амалия, – теперь ход событий примерно ясен. Есть два агента, которые охотятся за всем, что связано с самолетами. Генрих украл чертежи Пено, Оберштейна, похоже, интересовал только «Аквилон». Каким-то образом Генрих тоже прознал об «Аквилоне» и решил укрепить свои позиции, потому что чертежи семнадцатилетней давности – это одно, а современные разработки Клемана Адера – совсем другое. Теперь надо понять, что именно сумел отыскать Моннере, почему он поехал в Ниццу и что вообще произошло с бумагами, пропавшими у Адера. Судя по поведению обоих агентов, ни один из них до бумаг пока не добрался. Так что у нас есть шанс.
– Что будем делать? – спросил Кристиан.
– Мне нужен Клеман Адер, – ответила Амалия. – Беда в том, что формальный визит ничего не прояснит, а методы, которые я применила к маленькому Моннере, в случае с изобретателем точно не сработают. – Она лукаво покачала головой. – А было бы занятно накормить изобретателя мороженым и выведать все, что нам нужно.
Кристиан вздохнул.
– Если
– В каком смысле?
– Так, – беспечно промолвил Кристиан. – Просто у меня появилась одна мысль. Кажется, я знаю, как нам заполучить Адера. – Он блеснул глазами и наклонился к Амалии. – И хотя для меня это будет чертовски рискованно, но ради вас я пойду на все!
Глава 26
Слуги и господа
– Своим поведением, сударь, – заявил герцог, – вы поставили нас в неловкое положение. Чрезвычайно неловкое!
Он был так раздосадован, что даже не пытался скрыть свои чувства.
– Можете мне объяснить, куда вы так внезапно удалились без объяснения причин и где пропадали всю ночь? – продолжал он. – Ваша мать уже начала беспокоиться. И вообще, это совершенно неслыханно!
Разговор этот происходил на следующее утро после того, как граф де Ламбер наподобие гоголевского персонажа выпрыгнул в окошко и отправился сначала к Понталье, а потом к баронессе Корф. С ней он несколько часов обсуждал их будущие действия, а когда они наконец обо всем договорились, на дворе уже стояла ночь, и Амалия сказала, что он может переночевать у нее, если пожелает.
– Я скажу Мадлен, – добавила она, – она постелит для вас в синей спальне.
И так как Кристиан вовсе не горел желанием вернуться домой, а, с другой стороны, был не прочь задержаться возле баронессы подольше, он с радостью согласился.
Он превосходно провел ночь в мягкой постели (для особо любопытных читателей сообщаем, что спал граф все-таки один), а наутро вернулся под родительский кров, предчувствуя ледяной прием и град упреков за свое вчерашнее бегство.
– Я был в гостях, – ответил Кристиан отцу. – У своей знакомой.
Герцог поглядел на его лицо, понял, что по части упрямства ему сына не обойти, и нахмурился.
– Я надеялся, что нам удастся избежать этого разговора, – сказал герцог после небольшой паузы, во время которой он поправил фигурку в шкафу, которая осмелилась не так стоять и нарушала законы симметрии. – Но госпожа баронесса Корф не может похвастаться безупречным поведением. Более того, если называть вещи своими именами, она авантюристка… да, обыкновенная авантюристка. И я был бы весьма признателен, если бы вы…
– При чем тут баронесса Корф? – нетерпеливо перебил его Кристиан. – Моя знакомая, о которой я говорил, это Мэй Уинтерберри.
Тут герцог растерялся, что, по правде говоря, случалось с ним чрезвычайно редко. Он почувствовал, что совершенно отстал от жизни, раз не в состоянии уследить за увлечениями своего сына. Чтобы скрыть свое смущение, он кашлянул.
– Кажется, я где-то слышал это имя. Она англичанка? Или американка?
– Она внучка мадам Бланшар, – ответил Кристиан, – и весьма достойная особа. Я обещал пригласить ее с другом к нам на вечер. Думаю, можно также пригласить Авеналей, Гастона, кого-нибудь из ваших друзей, знакомых матери, в общем, кого хотите. А еще я хотел бы пригласить человека по имени Клеман Адер.