Милюль

Шильцын Вадим

Тут некоторые раки тоже стали крутить большими клешнями и восхвалять Краба. Иные же закричали:

– Нет Омара, кроме Омара, а пророк его – Креветка! – с этими словами они стали наскакивать на Крабоверов и бить их клешнями. Завязалась нешуточная драка, когда сквозь грохот сталкивающихся панцирей, раздался чей-то безумный с обеих точек зрения выкрик:

– Лангуст!

Битва мгновенно прекратилась. Все дерущиеся стали подозрительно оглядываться по сторонам. Наибольшие подозрения драчунов вызывали именно те, кто не участвовал в мордобитии, но смущали два обстоятельства: во-первых – таковых было большинство, а во-вторых – никто не успел заметить: кто именно кричал.

– Кто

сказал это слово? – тихо, но отчётливо спросил зелёный крабовер.

– Я – ответил доходяга и придвинулся поближе к старому раку.

– Сейчас мы твою раковину наизнанку вывернем – пообещал один из последователей Креветки, и сплотившиеся в общем возмущении драчуны стали надвигаться на доходягу с разных сторон. Если бы не старый гигант, фантастическая угроза была бы воплощена в жизнь. Никто бы не заступился за доходягу. Хоть мирные раки и состояли в большинстве, но им, на самом деле, не то, что было всё по барабану, а верх брало любопытство: как это можно вывернуть наизнанку абсолютно твёрдую раковину.

Тяжкая участь ожидала доходягу, если бы не стоял рядом с ним гарант позитива и толерантности. Он молча растопырил клешни и все поняли: злых намерений он не имеет, но лучше с ним не обниматься. Драчуны остановились.

– Да будет мир среди всех раков, кто бы как ни думал! – объявил старик, давая официальное толкование своему жесту – Я никого не обижу сам, но и других обид не допущу. Признаюсь, в произошедшем есть и моя вина. Более того! Я виноват сильней других, потому что не совсем корректно сформулировал вопрос к коллеге – тут он небрежно махнул правым глазом в сторону зелёного рака. Зелёный смутился и заметно порозовел. Старый же перевёл на него взгляд обоих глаз и обратился напрямую – Так вот, коллега, давайте вернёмся к началу нашего обсуждения? – при повторном употреблении слова «коллега», тот окончательно зарделся, будто его сварили. От спёртости дыхания он ничего не отвечал, а только молча хлопал жвалами. Старый рак придвинул морскую звезду и, обращаясь в зал, скорректировал вопрос:

– Я не совсем верно употребил слово «Душа». Термин многогранный. Каждый имеет собственные, отличные от других представления о том, что под этим словом подразумевается. Давайте подойдём к вопросу с другой стороны. Уважаемый… – тут старый рак взглянул на «коллегу» и, убоясь его красноты, обратился иначе – зелёный друг, будете ли вы считать данную тварь механическим проявлением природы, подобной падающему камню, либо же согласитесь, что ею движет некоторая внутренняя сущность? Пускай сущность сия отлична от бессмертной души, живущей в каждом из нас, но всё же прошу Вас сконцентрироваться на решении вопроса: Это механизм, или в нём присутствует некая живая искра, вдохнутая в неё… тем же самым Великим Омаром?

Наступила тягостная тишина. Раки в ожидании смотрели на посиневшего от задумчивости красного, то есть зелёного рака. Зелёный искал ответ. Он надувал щёки, собираясь что-то сказать, но в последний момент передумывал, вращал глазами, морщил лоб, снова набирал воздух. Отринув череду неправильных формулировок, он изрёк:

– Ничто не живёт без воли Омара!

В зале раздались аплодисменты.

– Отличный ответ! – похвалил его старик – Но я спросил Вас не об этом. Друзья, кто-нибудь может ответить мне: есть в этой хреновине сущность, или нет? – тут он шлёпнул звездой об песок, и та свернула лучи. Выступил тот рак, что с актинией на спине:

– Очевидно, у неё есть рефлексы. Видите, она дёргается.

Старый рак стукнул свободной клешнёй по своему лбу:

– Ну, что за муки на мою пожилую голову? – простонал он.

– А

Вы не бейте себя по голове – посоветовал доходяга.

– Кто-нибудь скажет мне то, что он сам думает? – закричал учитель, обращаясь к небу.

– Я думаю, она часть чего-то общего – предположил один из поклонников Креветки. Остальные раки молчали. Старый рак чуть не плакал с досады. Он уже отчаялся дождаться ответа на свой вопрос. Все либо отмалчивались, либо отвечали вскользь, прятались за расхожими формулировками, и всячески старались обогнуть тот единственный ответ, ради которого старик мучил несчастную морскую звезду. Он опустил её на мокрый песок и подтолкнул клешнёй:

– Ползи себе в море. Зря мы тебя потревожили.

Морская звезда распластала лучи, и, перебирая тысячами ножек, поползла к воде.

– Соображает, куда ползти! – раздался радостный голос проходящего мимо рачьего дурачка. Старый рак схватил этого лоботряса за ногу и, притянув к себе, заглянул в его, не обременённые размышлениями, глаза:

– Кто соображает?

– Вон, она – дурачок махнул клешней, вслед уползающей звезде – а чо?

Сэнсэй, не взирая на весомость домика, стремительно прыгнул, настиг звезду, ловким движением клешни отрезал один из лучей и выпустил на песок. Теперь к морю бежали почти рядом, но всё больше удаляясь друг от друга, неполная звезда и отдельный луч. Оба торопились, но каждый своим путём.

Привычная жизнь и мироощущение звезды были нарушены чем-то посторонним, находящимся далеко за пределами её понимания. Если бы морская звезда умела говорить, она сообщила бы ракам, как окружающий её мир неожиданно изменился, треснул напополам, но и такое выражение было бы не совсем точным. Окружающий пейзаж на миг потерял чёткость, а затем раздвоился и потёк в разные стороны. Звезда, ошарашенная нежданными переменами, на некоторое время решила отключить все рецепторы, чтобы не видеть двоящегося мира. Это помогло. Когда она открыла глаза, мир восстановился. «Теперь опять всё будет в порядке» – сказала сама себе звезда, хотя внутри продолжало оставаться саднящее чувство того, что за мгновения, проведённые в странном смятении, она потеряла некоторую часть самой себя. Невдомёк было морской звезде, как близки к истине её ощущения. Не могла она знать и того, где и как будет теперь жить отторгнутое от неё нечто, где и при каких обстоятельствах придётся ей встретиться с тем, что до сего момента являлось частью её, а теперь стало самостоятельным, маленьким, но стремительно растущим существом, снабжённым её же памятью, но уходящим в мир другими путями.

Старый рак обратился к дурачку:

– Теперь что скажешь?

– Бегут – ответил легкомысленный оболтус – чего ещё сказать?

– Оба?

– Ну.

– И оба соображают?

– А-то! Их же стало двое!

– А если я тебе ногу оторву?

– Не надо, дяденька! Я ничего плохого не делал! – завизжал дурачок, пытаясь высвободиться.

– А чего? – не унимался старый рак – побежите себе! Ты в одну сторону, нога – в другую!

– Отпусти отрока! – вступился зелёный – Останется без ноги до следующей линьки!

– И не беда – упорствуя в садистическом легкомыслии, заявил старый – был один рак, станет – два! Из него – нога отрастёт, а из ноги – новый отрок всем нам на радость!

– Из ноги ничего не вырастет! – попытался вразумить сумасброда зелёный.

– От чего же?

– Да от того, старый пень, что станет она – мёртвой! – вклинился в спор последователь Креветки.

– Да? – деланно удивился старый рак – а разве она не часть чего-то целого?

– Часть! Часть! – закричали некоторые раки.