Милый дом

Коул Тилли

Гребаный ублюдок.

Если бы я ответил, он заявил бы, что мой отказ неприемлем. Потом бы посыпались угрозы, шантаж, слова о том, как сильно они с матерью меня ненавидят и сожалеют о моем появлении на свет.

Все как всегда.

Я повернул за угол, сжимая кулаки от мысли, что придется сидеть рядом с Шел следующие полчаса, в одной аудитории, не имея возможности избежать ее когтистой хватки. Я, блядь, был слишком зол. Я просто не мог сидеть рядом с этой сучкой, цепляющейся за мою руку, как долбаная собачонка, и трущейся о мою ногу

в надежде, что я возбужусь и трахну ее после занятий.

ЭТОГО БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ПРОИЗОЙДЕТ. От одного взгляда на нее мой член становится вялым. Она думает, что выглядит сексуально с этим причесоном, силиконовыми сиськами и накаченными красными губами. Но я вижу лишь гребаную самку богомола на охоте.

Опустив голову, я направился к аудитории и услышал его. Мерзкий смех Шелли. Звучало так, будто душили тысячу кошек… медленно, мучительно, одну за другой.

И своим следующим поступком я совершенно не гордился.

Пуля Принс, квотербек «Кримсон Тайд», шмыгнул вправо и спрятался за лестницей – подальше от взора Шелли.

Я прижался спиной к прохладной белой стене, как вдруг резкое движение привлекло мое внимание. Из-за угла вылетела какая-то девушка с кучей бумаг в руках, что-то бормоча себе под нос и поглядывая на часы. У нее была копна вьющихся каштановых волос на голове, очки в толстой черной оправе и самые яркие чертовы башмаки, которые я когда-либо видел.

Неоново-оранжевые. Боже.

От ее нелепого вида мои губы сами собой расплылись в улыбке, и я едва не потрогал их, просто чтобы убедиться, что действительно улыбаюсь.

Когда, блядь, я в последний раз улыбался? Или точнее, когда я в последний раз улыбался не из-за того, что смотрю на очередного вырубленного мной мудака?

Тряхнув головой в неверии, я рискнул выглянуть из-за угла и заметил, как Шелли с хитрой улыбочкой посмотрела на девушку и повернулась что-то сказать своим подружкам. Я напрягся, ощутив неожиданное желание защитить взволнованную брюнетку.

Я не мог оторвать от нее глаз. Она выглядела так чертовски обреченно, сдувая непослушные волосы с очков в толстой оправе и спеша по коридору в своих резиновых башмаках, скрипящих по плитке пола при каждом торопливом шаге.

Полностью захваченный этой картиной, я слишком поздно сообразил, что Шел что-то задумала. Теперь оставалось только наблюдать, как она толкнула проходившую девушку плечом, рассыпав все ее бумаги по полу.

Меня охватила ярость.

Она всегда была жестокой сучкой, но, увидев, как гадко она обращается с невинной девушкой, я взбесился не на шутку.

Она что-то сказала девушке, присевшей на пол – я не мог расслышать, что именно, – но брюнетка даже не подняла головы, игнорируя ее злобные подколы.

Я не понимал, почему это вообще меня так задело. Наверное, я словил слишком много ударов по своей долбаной башке.

Я вышел из укрытия и направился к Шел, намереваясь сказать ей, чтобы отвалила на хрен, но опоздал. Она уже зашла

в аудиторию.

Когда я подошел, брюнетка нагнулась вперед, собирая отлетевшие чуть подальше бумаги, и я едва не застонал вслух. Мой член ожил.

Черт меня дери.

Эта задница.

Эта идеальная, упругая задница.

Я быстро поправил стояк и стал прикидывать что-то мерзкое, чтобы остыть. Джимми-Дон в раздельном купальнике, Джимми-Дон в стрингах. А вообще-то… Я иронично усмехнулся… Шелли, сосущая мой член. Да, член сдулся, как гребаный бракованный воздушный шарик.

Я прошелся руками по волосам и встал за девушкой, пытаясь не пялиться на ее задницу в коротком комбинезоне и на эти нереальные длинные, загорелые ножки, которые так и просили меня схватить их и обернуть вокруг своей талии.

Блядь, мой член снова затвердел.

Я уже открыл рот, чтобы спросить, не нужна ли ей помощь, как вдруг она пробормотала себе под нос «Блядские засранки!» и резко встала, ее очки упали на пол, и дешевая оправа отлетела прямо мне под ноги.

Время остановилось.

Что это за акцент? Может, британский? Как бы то ни было, это был самый сексуальный говор, который я слышал за всю свою жалкую жизнь.

У меня сам собой вырвался громкий смешок в ответ на это милое, четко выговоренное ругательство. Она замерла, услышав меня у себя за спиной.

Ее голова опустилась, спина напряглась, и ее вздох сказал все за нее.

Чистое поражение.

Нагнувшись, я поднял ее очки, потом взял брюнетку за плечо и повернул к себе.

Черт меня дери.

Большие карие глаза, пухлые сочные розовые губы, слегка загорелая кожа, легкий румянец на щеках – она была чертовски привлекательна.

Мне нужно было что-то сказать, что угодно, только бы не выглядеть как какой-то стремный, жалкий извращенец, который принюхивается к ванильному запаху ее кожи.

Кто эта девушка?

– Теперь видишь? – пробормотал я, голос даже для меня звучал грубо. Отлично, Роум. Порычи на нее.

Прищурившись, она посмотрела на меня, ее рот приоткрылся, а глаза за толстыми стеклами стали изучать каждую черточку моего лица.

И вот сейчас наступит момент, когда она поймет, кто я – гребаный Роум Пуля Принс. Это разозлит меня, и я сорвусь как чертов мудак.

Все как всегда.

Она осмотрела меня, как все… а потом… ничего.

Выдернув бумаги из моих рук, она попыталась уйти. Не было ни неловкого узнавания, ни флирта, она просто… поспешила уйти от меня.

Что за?..

На секунду я даже задумался: может, она не знает, кто я такой. Но… нет, мы же в Алабаме. Она из университета. Здесь каждый дурак знает меня в лицо, нравится мне это или нет.

Не отдавая отчет своим действиям, я взял ее за запястье.

– Эй, ты в порядке?