Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ
Шрифт:
Вот почему во все разговоры о том, что комитетчики, равно как армейская верхушка и ВПК, вдруг все, скопом, стали демократами, антикоммунистами и именно поэтому переворот провалился (подобными «откровениями» были заполнены советские и западные газеты всю осень 1991 года), с самого начала верилось с трудом [100] . Материалы Государственной комиссии по расследованию деятельности КГБ во время путча этот мой скептицизм подтвердили.
Расследование показало: 19 августа, в первый день переворота лишь единицы среди чекистов выступили против ГКЧП, абсолютное большинство — либо участвовало в перевороте, либо выжидало.
100
См.
Что касается спецназа «А-7», то приказа взять штурмом здание российского правительства боевики просто-напросто не получали. Не было такого приказа.
Случилось другое.
В переворот не вступил второй эшелон власти — теневые кабинеты КГБ, ВПК, армии, партийная и советская номенклатура на местах. Другими словами — переворот не поддержал тот важнейший передаточный механизм, та, образно говоря, «шестеренка», которая в тоталитарном государстве соединяет верхушку с ее «руками» и «ногами» — силовыми структурами. Без этой «шестеренки» приказы перестают быть приказами, их просто саботируют. 19 августа второй эшелон власти выжидал.
Но уже к исходу дня понял: у «восьмерки» ничего не получится. А поняв это — он начал свою игру, в которой члены ГКЧП были не только не нужны — мешали.
Повторю: в принципе гекачеписты все рассчитали правильно.
Не додумались они до другого — самолюбие не позволило: в ГКЧП вошли люди, во-первых, из прежней властной когорты — уже по одному этому им не поверили. Во-вторых — до крайности лично непопулярные в стране. В третьих (что, может быть, самое главное) — непопулярные в своих собственных ведомствах.
Премьер Павлов скомпрометировал себя в глазах населения тем, что поднял цены на товары первой необходимости и провел бессмысленную кампанию по обмену 50-рублевых денежных билетов. При этом пострадали прежде всего неимущие. В возглавляемом им Совете Министров над Премьером почти открыто смеялись.
Вице-президент Янаев давно имел репутацию клоуна, пристяжного при Горбачеве. Трясущиеся с похмелья руки вице-президента на пресс-конференции 19 августа стали анекдотом года.
Главный колхозник страны Стародубцев потерял вес среди активного крестьянства благодаря своей борьбе с новыми фермерами и выступлениями против передачи земли в частную собственность.
Маршала Язова тысячи российских матерей обвиняли в том, что он посылает на смерть их детей в Закавказье. Не говоря уже о том, что «старик» безумно раздражал и мешал молодой поросли генералов. «Отношение к нему в армии было скорее отрицательным», — говорил мне офицер Главного разведывательного управления Министерства обороны.
Тизяков и Бакланов для рядовых сограждан были «темными лошадками». Но важнее, что против Тизякова выступал Научно-промышленный союз Аркадия Вольского, а против Бакланова — целый ряд влиятельных людей из ВПК, которые «объелись бессмысленными указаниями Бакланова еще в то время, когда тот был председателем военно-промышленной комиссии Совета Министров, а потом секретарем ЦК КПСС, ведавшим вопросами обороны. {40}
Пуго сменил на посту министра внутренних дел пользовавшегося известностью Вадима Бакатина. Коррумпированность милиции была притчей во языцех повсеместно в стране. Не любили Пуго и в самом Центральном аппарате МВД. Не говоря уже о том, что Пуго был латыш, в ментальности обывателя — инородец, чужак.
Наконец, Крючков как выходец из партаппарата имел сильную клановую оппозицию профессионалов в КГБ. Хотя его уму, собранности, умению организовать работу многие отдавали должное. Однако смещения Крючкова с поста Председателя КГБ его же коллеги добивались давно и лишь поддержка (или — зависимость?)
Короче, окажись, не дай, конечно, Бог, во главе путчистов фигура (фигуры) менее известная и, уж во всяком случае, не так скомпрометированная, августовские события могли повернуться совсем по-другому. И совсем по-другому — не сомневаюсь — повел бы себя и второй эшелон власти.
Но произошло то, что произошло.
А теперь факты.
В первый день путча начальник Первого Главного Управления Леонид Шебаршин отправил в 130 резидентур шифровку, приказывающую распространять документы ГКЧП. {41}Еще раньше подчиненный ПГУ особый учебный центр был приведен в боевую готовность и передислоцирован в Москву. Во второй половине 20 августа Шебаршин отдал приказ, запрещающий спецназу вступать в какие-либо мероприятия ГКЧП без его личного на то указания. {42}
Указания не было.
19 августа оперативная группа Управления «Z» (идеологическая контрразведка) сидела с оружием наготове. Другая группа, которую возглавил заместитель начальника управления Геннадий Добровольский, опечатывала типографии и радиостанции {43}. К исходу 20 августа оружие было отправлено обратно в сейфы, сотрудникам приказали ждать дальнейших указаний.
Не дождались.
«На первом этапе путча генерал Грачев (тот самый Грачев, который разрабатывал военную стратегию переворота и по приказу которого в Москву вошли дивизии воздушно-десантных войск — Е.А.) действовал в соответствии с указаниями Язова. Но не терял и контакта с российским руководством: со второй половины 20 августа, вместе с нынешним министром обороны Е. Шапошниковым, стремился предотвратить штурм «Белого дома» и трагическое развитие событий в Москве», — свидетельствуют эксперты Российской гуманитраной ассоциации [101] . (Правда, есть и другая версия: именно Грачев еще утром 19 августа предупредил Ельцина о готовящемся перевороте.)
101
Эта ассоциация была создана бывшими сотрудниками Информационного управления ПГУ (внешняя разведка) КГБ СССР.
Генерал-лейтенант Павел Грачев после путча стал первым заместителем министра обороны СССР. Ныне — министр обороны России.
19 августа начальник Московского КГБ генерал-лейтенант Прилуков собрал у себя своих заместителей, начальников подразделений, руководителей районных аппаратов КГБ. Объяснил поставленную перед управлением задачу: аресты наиболее активных лиц и наблюдение за согражданами на улицах Москвы. Никто на заседании против не высказался.
20 августа, во второй половине дня, как утверждает заместитель Прилукова генерал-майор КГБ Александр Корсак, руководство Московского КГБ «решило не участвовать в этой авантюре». {44}
19 августа в 17 часов 30 минут спецназ «А-7» получил якобы приказ очистить площадь перед «Белым домом» и арестовать руководство России. 20 августа, как повествовали потом в многочисленных, практически идентичных интервью руководители «А-7», спецназ принял решение, что «крови он не допустит». Но проскочило и другое. «Если мы вас правильно поняли, он (Карпухин) готов был выполнять приказ?» — спрашивали корреспонденты заместителей генерал-майора. — «Однозначно», — услышали газетчики по-военному короткий ответ. «Если бы ты видела глаза Карпухина, — говорил мне председатель Государственной комиссии по расследованию деятельности КГБ в дни путча полковник Сергей Степашин, — ты бы поняла: такие люди от приказа убивать не отказываются. Страшнее глаз я в своей жизни не видел», — подытожил Степашин.