Миниатюрист
Шрифт:
– Хватит уже Йохану рыскать в поисках Джека, – подает голос Марин. – Ему лучше посидеть дома.
Йохан возвращается с пустыми руками. Нелла поджидает его в холле.
– Пусто. – Он растопыривает ладони, словно показывая, как Джек проскользнул между пальцев. – Он прячется, но я его найду.
Нелла забирает у него пальто, а он влезает в свои паттены, думая о своем.
– Йохан, – напоминает она о себе.
– Да? – Он поворачивает голову. У него усталый вид, и ему не мешало бы постричься. Он глядит на жену, а та никак не
– Ничего. – Она берет паузу. – Я рада, что вы дома.
– А где ж мне еще быть?
– Йохан…
– Да?
– Возьмите.
Он хлопает глазами, не сразу поняв, что ему предлагают.
– Резеки? Это Резеки.
– Да, – говорит она. – Она ваша.
Какое-то мгновение он разглядывает миниатюрную собачку у себя на ладони, а затем трогает шелковистую серую шерсть, умные глаза-бусинки, стройные ноги. Красной метки он не увидел, и Неллу это несколько удивило. В том, что метка существует, у нее нет никаких сомнений. Или он просто промолчал?
– Я заказала ее для кукольного дома, который вы мне купили, – поясняет она. Он держит собачку как талисман и от волнения ничего не может сказать. Что-то заставляет Неллу обернуться: за ними наблюдают из полутьмы. Марин смотрит на ее пустую ладонь так, словно ждет, не подарят ли и ей что-нибудь в утешение. Нелла вспыхивает: для золовки у нее ничего нет. Да та вроде никогда и не ждала от нее подарков. Марин разворачивается и уходит по темной лестнице, а у Неллы такое чувство, будто ее чего-то лишили.
Все падают от усталости и спать отправляются рано. Корнелия приготовила похлебку из свиных ножек, фасоли и репы, но если Нелла ее хотя бы пригубила, то остальные к ней даже не притронулись. Зато чаша с орехами опустела.
…Корнелия растормошила молодую хозяйку часов в пять утра, за окном еще было темно. Стоявший в спальне холод заставил ее задрожать и быстро прийти в себя.
– Ушел, – коротко сказала служанка.
– Ушел? – переспросила Нелла, с которой разом слетел сон.
– В кровати его нет. – Корнелия посуровела, в лице ни кровинки.
– О господи, Корнелия, ты о ком?
Руки служанки падают вдоль тела, как мертвые листья. Голос у нее задрожал.
– Отто ушел из дома.
Спрятанные тела
– Бежать на пирс! – Марин уже не контролирует собственный голос, и слова расползаются, точно масло на горячей сковородке. Она ерзает на стуле и теребит одежду. Три женщины собрались в гостиной, где разожгли камин в такую рань. – К черту расходы. Если надо, продадим серебро.
Йохан спит у себя наверху, еще не зная, что за одну ночь успел потерять все – сахар, любовника и любимого слугу. Он пребывает в уверенности, что по-прежнему обладает всеми атрибутами жизни, делающими его всемогущим.
Нелла думает о том, что он, как ребенок, во сне сжимает в кулаке крошку Резеки, считая, что талисман поможет ему вернуть Джека. Хотя животная природа самого желания и откровенность его проявлений обескураживают, ей уже легче со всем этим смириться. Куда же подался Отто? Поначалу Корнелия в истерике
– Поздно бежать на пирс, – говорит Корнелия. – Если он хотел уплыть, то уже уплыл.
Марин, потерев лицо, запихивает в рот кусок яблочного пирога недельной давности.
– У меня голова трещит. – На ней три жакета и шаль, а на ногах две пары шерстяных чулок. Ее как будто разнесло, а если учесть, что Марин еще гораздо выше их, то вид у нее довольно устрашающий. Учащенное дыхание сменяется судорожным всхлипом, а к щекам приливает кровь.
– Не плачьте, Марин.
Марин подниает глаза.
– Я сказала ему, что все будет хорошо. Что все пройдет. Почему он меня не послушался?
– Он испугался, – отвечает ей Нелла.
– Чувствовал себя виноватым, – говорит Корнелия и, поколебавшись, добавляет: – Он любит хозяина.
Марин швыряет в стену второй кусок пирога, и тот, попав в расписной деревенский пейзаж, разлетается в мелкие ошметки, ягоды смородины летят шрапнелью поверх голов мирно пасущихся овечек.
– Он просто ему предан, – это звучит как отповедь. – Слишком предан. Преданность и любовь – не одно и то же. Он не любит Йохана. Любовь проявляется иначе. А это долг.
– Отто…
– Он человек долга, а любовь тут ни при чем. – Ее душит ярость. Смородины попадали на пол, словно овечьи какашки.
– Марин, да вы сядьте, – просит ее Нелла.
– Он же погибнет! Как он мог уйти, когда тут столько…
Она недоговаривает и, вконец обессилев, падает на стул. Корнелия смотрит на хозяйку с задумчивым выражением на лице.
– Хозяин тоже любит Отто, мадам, – говорит она. – Вот почему Отто так расстроился. Он сделал это, чтобы защитить нас.
Марин бросает на нее печальный взгляд.
– Это мы должны были защитить его.
Перед глазами Неллы снова встает сцена нападения. Как это не похоже на Отто. Он всегда казался ей таким уравновешенным, смотрящим на этот город ясным взглядом, с легким отчуждением, смешанным с чувством собственного достоинства. Он явно не из тех, кто готов пырнуть ближнего, пусть это всего-навсего столовый нож, а не орудие убийства.
А еще она понимает: все, что ей известно про Отто, – это плод ее собственного воображения, а придуманный человек, как правило, кажется куда привлекательнее, чем настоящий. Мечта остается жить в ее сознании – совершенный, прекрасный Отто. Неллин собственный Отто, взявший ее за руку на Калверстраат, вырос из ее страхов и разочарований. Умом она понимает, что он скверно поступил с Джеком, но в глубине души, где живет его вымышленный образ, не менее реальный, чем тот, кто убежал на пирс, он давно прощен.