Минимальные потери
Шрифт:
– Да, – сказала Эрика. – Верю. Спасибо тебе.
– Это тебе спасибо, – улыбнулась Белинда, – за то, что ты у меня есть, – и, наклонившись, поцеловала ее в краешек рта.
Глава 25
Фобос
Пилоты Сергей Тимаков и Лянь Вэй
Борт легкого крейсера «Хорст Вессель»,
лейтенант Эрика Ланге
Если вы спросите меня, что такое терпение, я отвечу так: «Посидите две недели в разведботе на Фобосе в режиме полного радиомолчания с отключенными гравигенераторами Нефедова и узнаете сами. Раз и навсегда».
Ты заперт в металло-углеритовой коробке, которая
Хотя, казалось бы, не так уж часто вы и общаетесь. Пока ты на вахте, он спит или ест, или крутит педали велотренажера, чтобы не потерять физические кондиции в условиях слабого тяготения, или читает, или погружен в вирт, или просто околачивает груши.
Потом наоборот.
Он на вахте, а ты делаешь все то же самое: спишь, ешь, торчишь в вирте, читаешь, крутишь педали, околачиваешь груши. Вахты – отдельная и весьма тоскливая песня. Фактически ты упакован восемь часов в пилотское кресло и пытаешься убедить самого себя, что никакая ультрачувствительная электроника, соединенная с «бортачом», обладающим, между прочим, элементами искусственного интеллекта, не заменит чуткого человеческого глаза и могучего же человеческого мозга. Не говоря уже об умелых человеческих руках. Особенно в деле сверхдальней космической разведки. И таки убеждаешь. Потому что, во-первых, деваться некуда, а, во-вторых, так оно и есть на самом деле – более чем двухсотлетний опыт космических полетов доказывает, что связка робот плюс человек всегда эффективнее, нежели просто робот или просто человек. Собственно, это доказывает и вся история цивилизации, если рассматривать робота в качестве пусть очень сложного, но инструмента. А что есть наш разведбот «Быстрый»? Чистый робот, оснащенный системами жизнеобеспечения для находящихся внутри него двух человеческих особей.
Дважды – один раз в середине первой недели и один раз в начале второй – мы с Лянь Вэем позволили себе выбраться на поверхность Фобоса. В нарушение всех инструкций и норм.
Дело в том, что, с одной стороны, кто-то в обязательном порядке всегда должен находиться на корабле, а с другой – выбираться в открытый космос или на поверхность другой планеты (спутника, астероида, планетоида) одному строжайше запрещено. Только в случае крайней необходимости, связанной с угрозой безопасности корабля и экипажа.
Это, конечно, правильно – не зря говорят, что уставы, инструкции по технике безопасности и правила поведения на сложных технических объектах и в чужеродных средах написаны кровью.
Но жить, не нарушая уставов, инструкций и правил, очень скучно. К тому же написаны они большей частью для неумех, а профи прекрасно знают, как получить удовольствие и сохранить здоровье.
Посовещавшись, мы решили, что прогулка по Фобосу необходима для обеспечения безопасности корабля и экипажа самым непосредственным образом. А вдруг у нас вмятина на обшивке, которая вот-вот превратится в трещину, а мы и не знаем? Кажется, что-то шваркнуло по броне, когда садились, причем шваркнуло довольно сильно. Метеорит, не иначе. Их тут хватает, это известно любому космолетчику. Требуется внешний осмотр разведбота в профилактических целях. Так в бортовой журнал и занесли. В смысле, два осмотра. С разницей в несколько дней. Потому что первый ничего не дал, а сомнения остались.
Если вы спросите, зачем без настоятельной потребности выбираться из пусть тесного и надоевшего, но безопасного разведбота, по сути, в открытый космос, я не смогу ответить однозначно. В общем-то, и впрямь незачем. Если не считать потребностью удовлетворение любопытства и жажды новых впечатлений. Но я бы – считал. Как раз удовлетворение вышеозначенных потребностей во многом и делает человека человеком, и тот, кто ни разу не стоял на краю кратера Стикни лицом к лицу с планетой Марс, поверьте, много потерял.
С помощью РРС (реактивная ранцевая система) ты только что поднялся с полуторакилометровой глубины. За твоей спиной – черная глубокая тень, укрывающая большую часть Стикни и Лимтока, и песчинку твоего кораблика. Еще дальше – противоположный край кратера, который, мнится, сразу обрывается в сияющую мириадами звезд космическую бездну. А прямо перед тобой… Фобос носится вокруг Марса «на боку», он всегда, как наша Луна, повернут к планете одной стороной, и оба кратера расположены на экваторе этой космической «картофелины». Поэтому со дна Лимтока Марса не видно – глубоко, и края кратеров закрывают обзор. Но поднявшись на этот самый край, ты сразу видишь все. Красно-бурый горб четвертой от солнца планеты выпирает, дыбится из-за близкого горизонта, закрывая две трети неба. И это так страшно и прекрасно, что хочется немедленно вцепиться во что-нибудь надежное, в какой-нибудь крепкий фонарный столб, чтобы не упасть туда – в Марс и не разбиться через короткое время о его пустынную поверхность насмерть, став мертвым на мертвом. Но фонаря под руками нет и быть не может. Поэтому ты стоишь, ощущая себя малой легонькой козявкой на покатом боку арбуза и слышишь, как твое сердце отбивает в груди бешеный ритм со скоростью сто пятьдесят ударов в минуту.
Никакой водки не надо, вот что я вам скажу. А вы еще спрашиваете, зачем покидать безопасный разведбот…
Наше терпеливое ожидание закончилось к исходу второй недели. Сначала стало окончательно ясно, что только два из семи кораблей чужих направляются к Марсу. Остальные пять, судя по их траекториям, идут прямиком к Земле. Ради такого открытия мы даже пошли на серьезный риск – нарушили режим радиомолчания и передали соответствующую информацию на крейсер. Получили в ответ благодарность за проявленную бдительность, втык за нарушение приказа сидеть тихо, как мышь под метлой, и подтверждение приказа наблюдать и бдеть дальше.
Теперь бдение пошло веселее – приближение к Марсу двух монстров, каждый из которых, опустись он в Стикни, выглядел бы со стороны, как яблоко в тарелке, добавляло в кровь адреналинчику. Ох, добавляло! А когда невесть откуда, словно чертик из коробки, выскочил третий монстр, совершенно не похожий на первые два ни формой, ни размерами, стало и вовсе не до скуки…
…Как Эрика и подозревала с самого начала, канонир Георг Хаммершмидт оказался ничем не лучше других. Хвастовства через край, а как дошло до дела, оказалось, что господин обер-лейтенант за тот час с лишним, что Эрика провожала Белинду, банально перебрал шнапса и максимум на что теперь способен – добраться до собственной каюты и завалиться спать. Поэтому, оценив обстановку, Эрика выбрала в провожатые седоватого гауптмана, с которым у нее перед этим едва не вышел спор. Правду сказать, гауптман (его звали Йозеф Коллер и был он, как выяснилось, начальником техслужбы вооружения и защиты «Хорст Весселя») вызвался сам.
– Все равно лучше меня никто крейсер не знает, – сказал он. – Я здесь с самого первого дня, обер-фельдфебелем начинал.
– Надо же, – улыбнулась Эрика, – я тоже начинала службу обер-фельдфебелем.
И согласилась.
«Может, оно и лучше, – подумала она, – меньше проблем. В конце концов, хороший товарищ всегда предпочтительней плохого любовника. Особенно в условиях боевого похода. К тому же до прыжка и впрямь мало времени осталось, некогда ерундой заниматься».
Они успели не только провести ознакомительную экскурсию, но и поужинать. Эрика была благодарна Коллеру – тот и впрямь хорошо знал свой корабль и с восхитительной ненавязчивостью сумел донести это знание до своей провожатой. Во всяком случае, когда через три с лишним часа вернулись в кают-компанию, Эрике уже казалось, что она прожила на крейсере минимум неделю. Как раз то, что нужно – чем ближе тебе сам корабль и те, кто на нем ходит, тем легче на нем служить и воевать. А в том, что воевать придется и очень скоро, здесь не сомневался никто – такое впечатление создалось у Эрики после этой ознакомительной прогулки. Да она и сама в этом не сомневалась.